Вим Дельвуа: «Современное искусство технофобно, отстало и кажется скучным»

Вим Дельвуа вместе с его «Татуированной свиньей» на фоне логотипа своего проекта Cloaca — New & Improved, 2001.

Интерес к китчу, приправленный идеологией, в современной арт-критике называют «неоконцептуализм». Бельгийский художник Вим Дельвуа как раз из этих, интересующихся. То в поисках неуловимой человеческой души натянет рентгеновские снимки на готические витражи. То свинок татуирует логотипами LV. Или соорудит из лопат и гладильных досок щиты с гербами.

С художником, который так иронично подходит к искусству, хочется в первую очередь говорить о деньгах. Интервьюером назначили Марию Насимову, главного куратора Еврейского музея и центра толерантности.

И не спрашивайте почему — очевидно же.

МАША: Вим, я перечитала массу ваших интервью, и несколько раз там повторялась фраза: «Мы делаем деньги, а не искусство». Вы и правда так думаете?

ВИМ: Звучит неплохо. (Смеется.) Но вряд ли я такое говорил всерьез. Я-то как раз по части искусства. Мои работы сложно назвать коммерческими. Скорее всего, это была ирония, но когда интервью напечатали, она улетучилась. А вы, я смотрю, неплохо подготовились!

МАША: Старалась. Скажите тогда: почему ваши изначально некоммерческие работы пользуются таким спросом на арт-рынке?

ВИМ: Даже не знаю. Аукционы продают роскошь, и это важнее цены. Коллекционеры — довольно неуверенные и консервативные люди. Если художник стал дорогим, они хотят, чтобы он продолжал делать то же, что делал раньше. Рынок почти не позволяет художникам развиваться. На мой взгляд, принятие работы арт-сообществом гораздо важнее, чем факт ее продажи. Даже если работу оценили высоко, я не обязан повторяться, чтобы быть успешным.

МАША: Да, ваши проекты сильно отличаются друг от друга. Если бы я не знала, что все они принадлежат вам, точно решила бы, что авторы разные. Вы сознательно не повторяетесь?

ВИМ: Разрушение, пересмотр, возможность начать с нуля и играть с концепциями — это часть процесса создания. При этом арт-рынок, в свою очередь, навязывает довольно ограниченный формат. Многие художники могли бы искать новые способы самовыражения, если бы не пытались соответствовать требованиям рынка. Я вот и не пытаюсь.

МАША: Расскажите про витражи, в которых вместо стекол рентгеновские снимки. Это фотошоп?

ВИМ: Это настоящие медицинские снимки. Я хотел показать человека как механическое устройство. Еще в каком-то смысле это исследование души — в традициях ученых XIX века, их попыток выявить ее научными методами. Я хотел отобразить душу и человеческие эмоции в рамках механического портрета, которым и является рентгеновский снимок.

МАША: Изучая ваши работы, я наткнулась на объект Tower Moscow. В Москве этой скульптуры нет. Хотели бы сделать?
МАША: Ну, сами-то мы так не думаем! (Смеется.) У вас есть любимые художники?

ВИМ: Много, причем не только современные. Когда я был в Пушкинском, изучал Рембрандта.

МАША: Классиков все любят. А современники?

ВИМ (вздыхает): Пожалуй, мне ближе архитекторы. В архитектуре и дизайне сейчас активно используют новейшие компьютерные технологии, а искусство в этом плане технофобно, отстало и кажется скучным. Удивляюсь, почему 3D-сканеры и принтеры еще не вовлекли в процесс современного искусства в массовом порядке?

МАША: До сих пор сильна идея, что искусство — это что-то красивое. Но красота не декоративна. Ваше искусство красиво, но изнутри. А вы что думаете?

ВИМ: Красота арт-объекта случайна, побочна. Мне нравится делать искусство, безразличное к красоте. Пусть ее зритель разглядит, это его задача.

МАША: Вим, я должна вам кое в чем признаться. Знаете, почему именно меня попросили взять у вас интервью? Вы делали свой знаменитый проект с татуированными свиньями, а я — куратор Еврейского музея, и у нас, как бы это сказать, несколько иное отношение к свиньям. Почему они, а не лошади или коровы?

ВИМ: У меня много друзей в Латинской Америке и на Кубе. И в начале 1990-х один из них сказал мне: «Фидель Кастро совсем двинулся! Он не хочет, чтобы люди держали дома больше одной свиньи, потому что это — занятие капиталистов». А еще помните копилки в виде поросят? Свинья всегда была символом накопления и инвестирования, так же как и белки. Таким образом, свиньи и белки символизируют экономность, прибыль, капитализм, деньги. Покупая работу, коллекционеры ожидают, что через какое-то время она вырастет в цене, что ее социальное и историческое значение повысится. Мой проект завязан на этом. И чем крупнее арт-объект, тем больше свинья.

ВИМ: С удовольствием. Я постоянно беру новые высоты, толкаю себя вперед и стараюсь сделать что-то новое в области формы и размера. И в какой-то момент подумал: стоп! Хватит строить макеты. Теперь мне должны заказывать работы. Кто-то должен заплатить за здание и дать разрешение на строительство. Шесть лет я пытался построить готическое здание у себя в саду в Генте. И все эти годы ходил по инстанциям. Меня вечно пытались оштрафовать, я никак не мог начать работу. Я продолжаю заниматься ленд-артом, но это непросто. Многие принимают меня за архитектора, а не за художника.

МАША: Так если бы вам дали деньги на установку Tower Moscow, где бы вы ее поставили?

ВИМ: В Москве, конечно. У меня вообще много идей для вашего города. Ваши высотки «семь сестер» — это же настоящая готика XX века! А вообще, знаете, я бы согласился на любое место, где были бы подходящие условия для установки. Ведь столько всего надо учесть, вплоть до того, будут ли взбираться на скульптуру дети. Паблик-арт — сложная история из-за всех компромиссов, на которые приходится идти.
Однажды я сделал скульптуру-флюгер в виде писающего ангела. Он вращался на ветру и писал — это взбесило кого-то из свидетелей Иеговы. Но разве кто-то имеет право приватизировать образ ангела? Для неверующих это такой же символ, как для верующих. Да и, в конце концов, откуда вам знать наверняка, что ангелы не писают? Поэтому создать что-то, что хорошо вписалось бы в местность и не резало глаз окружающим, нереально сложно.

МАША: Ваши выставки проходили в Лувре, Эрмитаже, и ходят слухи, что на очереди Пушкинский музей в Москве. Это правда?

ВИМ: Да, и это уникальный случай. Они впервые выставляют художника при его жизни.

МАША: Расскажете, что там будет?

ВИМ: Исчезающие объекты среди исторических артефактов.

МАША: То есть вы выставляете свои произведения среди существующей экспозиции?

ВИМ: Думаю, вы понимаете, что Пушкинский музей не одобряет авантюры. (Смеется.) Даже мое безобидное произведение — резная автомобильная шина — оказалась слишком хулиганской для них. Так что пришлось пойти на компромисс и выставить гладильную доску с гербом и газовый баллон, выкрашенный под греческую вазу. Иначе во второй раз не позовут! (Смеется.) Хотя, знаете, в Лувре бюрократия похуже будет.

МАША: А Эрмитаж?

ВИМ: Бюрократии меньше, но здесь все очень сосредоточены на привлечении капитала. Да и вообще они слишком серьезные. Вы, русские, все такие.

Интервью
Добавить комментарий