Клуб в старинном особняке Филипповых-Гончаровых на Яузской улице, похоже, решил всерьез и надолго стать заметной культуртрегерской точкой на карте Москвы. Месяц назад прошла выставка британского диджитал-арт-художника Давидэ Квайолы, расщепляющего на кристаллы фрески мастеров Ренессанса. Еще чуть раньше людей творческих приглашали на бранч со Славой Полуниным в рамках открытия первой в мире дурацкой выставки Slava Durak. В этот раз Troyka Multiart решила обратить внимание на новейшие художественные формы и выставить ведущих российских цифровых художников и специалистов по интерактивным инсталляциям. Легким безумием кажется титанический продакшен, который наполнил до краев три этажа усадьбы технологически сложным цифровым искусством — всего на два дня. Амбиции проекта поражают, но лишь до тех пор, пока не узнаешь, что в дальнейших планах Troyka — постановка оперы с Василием Бархатовым и балета с Олегом Глушковым. Непонятно, выдастся ли возможность оказаться здесь в другой раз, поэтому, содрогаясь от ощущения собственной избранности, отправляемся на выставку.
Элитарность события и вход по предварительной регистрации не мешает молодежным СМИ заранее выпускать статьи и советовать любительницам современного искусства присмотреться к коктейльным платьям Helmut Lang и Peter Pilotto. Никто из них, правда, советом не воспользовался, поэтому отправляемся в установленный прямо во дворе шатер передвижного планетария «Мобильный отряд». Лектор актерским голосом и с нескрываемым удовольствием рассказывает о небе над Москвой: «Давайте ускорим ход времени ровно в тысячу раз. Земля вращается, а нам кажется, что весь небесный купол поворачивается вокруг неподвижной Полярной звезды. И вот перед нами проплывают абсолютно все московские созвездия: 56 созвездий, хотя в учебниках почему-то печатают 54, а всего их на небе 88…»
За пределами планетария никаких звезд, не то чтобы созвездий, по-прежнему не видно, а под сводами архитектурной конструкции из полигональных «облаков» неугомонный Андрей Бартенев резко выделяется на фоне томящейся в ожидании публики и нескольких скучающих фотографов. Бартенев затаскивает за руки участников своего перформанса «Компьютерные вирусы» на первый этаж особняка, заставляя взаимодействовать их с интерактивной инсталляцией «Abstract Wall» Kuflex Visual Lab. Движения тел генерируют на экране россыпи цветовых точек и линий, и это лучшая иллюстрация к высказыванию Василия Кандинского о том, что художник является «рукой, которая приводит в вибрацию человеческую душу».
Разъяснения излишни, поэтому обращаемся к Ксении и Игорю из Kuflex с вопросом, что колышет их душу: «Нам очень нравится Риочи Курокава и ребята из команды AntiVJ. Но мы живем в такое время, что нельзя вырывать искусство из контекста и рассматривать его только в каком-то отдельном направлении. Это сложная мультимедийная система, где работает все: художественный образ в цифровом виде, интерактивность, звук, движение. Единственный важный критерий различения хорошего искусства и плохого — интуиция. Главное — говорить о светлом и добром, пусть и прогрессивным языком. Главное, чтобы создавалось позитивное настроение, волшебное и сказочное».
Что-то по-настоящему сказочное происходит на втором этаже, где сразу после комнаты студии 3Delica, расчерченной светящимися неоновыми нитями и напоминающей компьютерные декорации фильма «Трон», встречаем художника Протея Темена. Его инсталляция «Комета» посвящена бесконечности как сосуду для бесконечных мистификаций и манипуляций.
О том, как обнаружить мистификации и шарлатанство на территории цифрового искусства, у Протея тоже есть свои соображения: «Существует мнение, что нельзя определять искусство только по его медиуму и технологиям. Когда ты приходишь на выставку прерафаэлитов, является ли это рекламой белил и способов разведения особенных красок? Выставка “Русское бедное” — это же не демонстрация технологий работы с деревом и трухой. Цифровое искусство — это не только демонстрация технологий. Диджитал-арт вынужден отстраиваться по технологическому признаку от другого искусства, им занимается довольно определенная группа людей, которая, на мой взгляд, сильно завязана на интернете. Это не гики, паяющие микросхемы, а создатели software-искусства. Приходя на такую выставку, ты сразу понимаешь, что не увидишь написанного масляной краской холста».
Саша Гаврилова и Сергей Титов из STAIN делятся своими мыслями о том, кто приходит посмотреть на диджитал-арт: «Эмоции у всех одинаковые. Самое главное, что дает цифровое и алгоритмичное искусство, — это взаимодействие со зрителем и его развитие во времени. Восхищение технологиями и мастерством присущи каждому произведению искусства, и диджитал-арт не исключение. Гораздо важнее та искренность и энтузиазм, с которыми художник берется за работу. Все произведения искусства отличаются по степени откровенности и откровения. И очень важно, какие люди и с каким настроением приходят их посмотреть. Зритель в Москве — это редкозем».
Больше всего зрителей собралось у экрана с разноцветными мазками — интерактивной инсталляции Hello Сomputer «Игра теней». Сергей Приходько, арт-директор студии Hello Computer, рассказывает о главной проблеме российского диджитал-арта, которая в итоге оказывается совсем не проблемой: «Мы всегда стараемся дотянуть все до последнего. Мы совсем не менеджеры и не умеем планировать творческий процесс, что дает в каком-то роде определенный плюс: иногда из-за спешки и аврала получаются неожиданные ходы и решения. На выставке многие проекты уже мне знакомы, и видно, что они были просто доработаны и по-новому развиты для выставки, а не созданы с нуля».
Автор наиболее осмысленных работ на выставке, Александр Лысов, экспериментирует со светом и равняется на Карстена Николая, Джеймса Таррелла и Риоджи Икеду. Александр говорит о том, как важно осознавать, что ты делаешь: «Диджитал-арт — это все, что производится с помощью цифровой обработки, все, что можно описать алгоритмами. Но критерии к нему нужно применять такие же, как и к любому другому искусству. Живопись на Арбате и живопись в ГМИИ им. Пушкина отличаются не столько мастерством, сколько осознанностью. Я очень люблю за это раннее цифровое искусство 1960–1970-х годов: оно гораздо более осмысленное, чем большинство современных цифровых экспериментов. Сегодняшняя ситуация очень легкого входа побудила меня отказаться от таких простых генеративных технологий и заняться более промышленным, наукоемким производством».
Шар Лысова из красных ламп, реагирующих на движение, висит в самом центре двора. Вокруг него извиваются в абстрактном танце новые участники перформанса Бартенева, покрытые с ног до головы фиолетовыми кругами и напоминающие подиумные изыски Вальтера ван Бейрендонка.
Андрей тоже соглашается поделиться своим отношением к диджитал-арту: «Я очень люблю все, что связано с психоделическим искусством. Диджитал-арт гораздо чаще пересекается с психоделикой, и мне это очень импонирует. Я чувствую себя огромной отражающей линзой, которая все искажает и за счет искажения создает новую композицию. Мой перформанс здесь посвящен микробам и тем вирусам, которые внедряются в компьютеры и разрушают их изнутри, но их агрессия наивна».
Под конец наш разговор о созидательной основе искусства и разрушительной — компьютерных играх — переходит в рассуждения о туманном будущем русского искусства. Для Бартенева оно очевидно: «Если российские художники будут все больше и больше заниматься диджитал-артом, то мы найдем новую дорогу в абстрактное искусство, а именно за абстрактным искусством будущее искусства в России. По многим причинам: эмоции чаще всего подвергаются критике, а абстрактная эмоция с множеством трактовок более продуктивна и будет обрабатываться жизнью в контакте со зрителем, получая новые интерпретации. Забудьте об искусстве, связанном с историей или литературой. Гораздо честнее заниматься неконкретными изобразительными формами».
Текст: Саша Буренков
Фото: Рудольф Тер-Оганезов и Даша Ястребова
