На последнюю репетицию «Победы над солнцем» мы приходим за пять часов до спектакля: реквизит готов, актеры одеты, грим наложен, режиссер в зале. Это лишь третья постановка спектакля, в которой текст и музыка полностью соответствуют сохранившимся архивам, все прочие попытки были либо импровизационными, либо любительскими. Она значится в репертуаре театра Стаса Намина, но разовый показ мигом приобретает статус специального проекта 6-й Московской биеннале современного искусства. Постановку придумали в 1913-м на Первом всероссийском съезде футуристов, тогда же впервые и показали — с «Черным квадратом» Малевича в качестве декораций и его же костюмами.
Репетицию время от времени останавливают, чтобы режиссер Намин сделал что-нибудь этакое: шумно отчитал оператора, взявшего слишком крупный план, или прогнал со сцены актрису с неисправным микрофоном. Остальные, пользуясь паузой, тут же усаживаются на ступеньки: грим капает с лиц вместе с потом, одышка не оставляет вопросов о тяжести костюмов. Костюмы и реквизит — вообще отдельный разговор: невообразимые по форме, цветам и размерам, они до мелочей соответствуют эскизам Малевича. Как только пауза заканчивается, довольно садится уже сам Намин: «Мне нравится. Если мне не нравится — я просто не ставлю».
Через четверть часа после просмотра все встает на свои места: «заумь» Крученых обретает смысл, хаотичные движения актеров вполне себе соответствуют какофонии Матюшина (собственно, Малевич, Крученых и Матюшин и есть три участника того самого Съезда). Намин объясняет: «Мы сделали постановку такой, какой она должна была стать в 1913-м, будь у создателей средства и технологии. Мы ничего не меняли, не адаптировали — все в точности соответствует сохранившимся в Русском музее архивам». Непонятно разве что про хореографию: никаких видеоматериалов в архивах, естественно, не оказалось, но Екатерина Горячева, хореограф театра, сделала все, что могла: «Я прочитала очень много про Малевича, чтобы научиться чувствовать и понимать его. Это, конечно, не какая-то суперсложная хореография, движения все роботизированные».
Тем временем на сцене актриса расстреливает зал из бутафорского автомата. Кто-то, обвязанный веревками, ползает в ногах у первого ряда, а со сцены в зал покатилась необъятная колесница с человеком внутри. Что-то идет не так — она застревает в проходе, и все замирают. «У меня минут десять назад упал пюпитр, может, кто-то поднимет наконец?» — кричит в тишину пианистка.
