В одном из интервью вы говорили о том, как вам важна возможность сказать «нет» власти, в частности отказать Берлускони.
Это была конкретная история: я отказался участвовать в открытии своего большого объекта, миланского экспоцентра Fiera Milano. Проблема заключалась в том, что это мероприятие было назначено за два дня до выборов и становилось элементом политической кампании Берлускони. Я не хотел выступать в роли оппортуниста и торжественно пожимать ему руку. Мое участие означало бы, что я за него голосую. Он, конечно, не худший в своем роде, хотя и является символом плохого властителя, но мне не нравится идея использования архитектуры для политики. Хотя, конечно, политика, точнее власть, — всегда часть архитектуры. Ее творцы всегда хотят быть против, но они так или иначе с ней.
Политика, этика. Вы часто о них говорите, выглядит как старая привычка человека из поколения революционного 1968-го. Может быть, сейчас это уже не так важно?
О да, я из той поры, точно! Мне тогда было 28. А вот слово «этика» как раз совершенно не оттуда. Я заговорил о ней в конце 1990-х. В 2000-м я был куратором Венецианской архитектурной биеннале и задал тему «Больше этики, меньше эстетики», это была реакция на сложившуюся драматическую ситуацию с войнами, эмиграцией, бедствиями и катаклизмами. Потом случилось 11 сентября в Нью-Йорке.
А 1960-е строились на иных понятиях, там главной была идеология: фашисты, коммунисты, капиталисты, либералы. Теперь другие проблемы. Этика, политика, экономика — в этом сегодня соль мира и, в частности, причина многих решений, которые приходиться принимать архитектору.
Кстати, вы уже второй куратор биеннале, читающий лекцию на этой неделе в Москве. До этого приезжал Рем Колхас. Как вам устроенное им в Венеции празднование 100-летия модернизма в рамках выставок национальных павильонов?
Понимаете, я достаточно амбициозен, поэтому на своей биеннале говорил о большом контексте, о человеческом измерении мира. Я показывал его ключевые проблемы, призывая увидеть их, повернуться к ним лицом и начать решать. Остальные штуки: постмодернизм, современность, антисовременность — это обычные разговоры на кухне у моей бабушки. Я хочу в этот сложный период найти вектор для нашего сообщества.
Как вам кажется, за прошедшие 14 лет кто-то обратил внимание на поднятые вами проблемы?
В основном экономисты и ученые, из архитекторов — лишь некоторые: хорошие стали больше об этом говорить. Упоминая политику, я ведь не имею в виду всех этих деятелей и их ритуалы, я говорю о ней как о совместном поиске решений. Профессиональный кризис начинается в тот момент, когда ты перестаешь чувствовать возможность изменить мир, хотя бы чуть-чуть.
