Ли Уфан (или же Ли У Хван) — живой классик корейского искусства, впервые заявивший о себе аж полвека назад. В то время как на Западе расцветали сексуальная революция, поп-арт и концептуализм, представители авангардистской группы «Моноха», участником которой был Уфан, смысл искусства видели в соотношении самых простых форм и фактур: будь то один пастозный мазок кистью на белом листе, огромный валун на отражающей его металлической пластине или подвешенная на канате к потолку деревянная балка.
Высокохудожественный дзен, да и только. Этим летом Ли Уфан погрузил в транс и внутренний двор Версаля — после скульптур Джеффа Кунса, Такаси Мураками и Жоаны Вашконселуш кураторы положили глаз и на его работы. Тем, кому увидеть их не удалось, расстраиваться не стоит: с этой недели и до марта знаковые произведения Ли Уфана будут умиротворять гостей галереи Гари Татинцяна.
С каждым днем новости с финансовых бирж намекают на то, что чем ниже рубль, тем ближе отпуск. При такой песне в предложенных обстоятельствах и Кавказ кажется уже чем-то совершенно экзотическим и даже немного раем. Олег Маслов, представитель петербургского неоакадемизма, в Name Gallery представляет живописную серию с горными пейзажами, бирюзовыми водами с бликующим солнцем, обнаженными купальщиками и ныряльщицами — эталон туристического гедонизма. Тому, чтобы попасть на рекламные баннеры туркомпаний, мешает лишь одно: романтические картины покрыты «вторым слоем» — милитари-орнаментом (введенным в живопись Уорхолом в серии «Камуфляж» 1986 года). Внутреннюю миграцию, отпуск и внешнеполитическую рефлексию успеваем свершить на Большой Конюшенной в Петербурге до субботы.
Помните неловкую ситуацию вокруг фотографии Дарьи Жуковой, сидящей на кресле в виде натуралистичной темнокожей девушки? Публикация снимка поразительным образом совпала с празднованием дня Мартина Лютера Кинга, и как только не пришлось основательнице «Гаража» убеждать журналистов, что фото-то про арт-рынок, инвестиции в совриск и его интеграцию в интерьер, да и вообще про искусство и прекрасное, а к расизму и эксплуатации любого вида отношения не имеет. Так вот, это лишь вершина скандального айсберга, дрейфующего вокруг произведений британца Аллена Джонса, придумавшего в 1969-м оригинал того самого кресла.
Его скульптуры женщин-вешалок, женщин-столов, просто женщин не один раз снимали с выставок, а в один из Международных женских дней посетительница галереи Тейт не мудрствуя лукаво просто облила экспонат растворителем. Сам Аллен Джонс от женоненавистничества открещивается, заявляя, что жизнь положил на изучение сексуальности, а если кого-то что-то смущает — к специалистам. Кстати, снимая «Заводной апельсин», Стэнли Кубрик предложил художнику создать серию фирменных столов для интерьера бара «Корова», но когда Джонс узнал, что работа оплачиваться не будет, это смутило уже его. Результатом несостоявшегося сотрудничества стали известные ползающие на четвереньках «живые» столы, которые играли актрисы. Кстати, такая сексуальная перверсия называется фурнифилией, но это уже совсем другая история. Мы же клоним к тому, что на этой неделе в Лондоне открывается большая персональная выставка Джонса не только со скульптурами, но и графикой и живописью. Чтобы понять, откуда ноги растут.
Расхожий упрек в спину художника «Ну это уже сто раз было» для Элен Стюртевант — самый лучший комплимент и бальзам на душу. Американская художница сделала себе имя в 1960-х именно на репликах произведений ее современников — Энди Уорхола, Джаспера Джонса, Роя Лихтенштейна, Кита Харинга, Фрэнка Стеллы и дальше по списку самых известных и, главное, узнаваемых. Задача Стюртевант не состояла в споре мастерства с авторами, хотя порой ее «повторения» кажутся удачней оригинала. Следуя принципам жанра пародии, Стюртевант, бесконечно воспроизводит хиты арт-звезд, обнажая саму визуальную матрицу их успеха.
Да и вообще, каково значение оригинала сегодня, когда по найденным в интернете хайрезам напечатать любую шелкографию Уорхола можно в типографии? Или завтра, когда любой сможет «высечь» скульптуру Бернини у себя в гостиной на 3D-принтере? Вопрос избитый, но открытый, и то, что Стюртевент, пожалуй, единственная художница, чьи работы повторить никак не получится, — факт. Посмертную ретроспективу художницы, ушедшей из жизни в мае этого года, открыли в МоМА, и тем, кто до февраля окажется в Нью-Йорке, мы советуем ее посетить. Ведь повторение — мать всего.
