Сейчас граффити стали заниматься толпы людей. Но у меня собраны в книге люди, которые живут этим. Не просто у родителей выпросили денег на краску, чтобы поиграть и забросить, а про настоящих бомберов, которые так живут и рисуют на поездах метро и на электричках.
А в переходах?
Нет, это другое. Я отобрал художников, которых знают по всей России и в Европе, московскую основу. Такие команды существуют много лет. Команде МДТ, например, которая сидит перед поездом, недавно исполнилось 12 лет.
Чем они занимаются в обычной жизни?
Есть люди, у которых жизнь делится на обычную и граффити. Но я постарался собрать тех, для которых граффити — дело жизни. Хотя правильно разграничивать на легальных и нелегальных граффитчиков. Легальные, или райтеры, никогда не ходят рисовать на электричках, они ближе к стрит-арту. На электричках и везде, где можно и где нельзя, рисуют бомберы. Иногда в обычной жизни это просто менеджеры или курьеры, которые после работы идут рисовать. Но есть такие бомберы, которые постоянно рисуют на поездах, но иногда делают и легальные оформления. Можно с ними связаться через специальные сайты и заказать оформление чего угодно. Они рисуют на заказ, но каждый в своем стиле, естественно. Другие бомберы считают, что граффити чужд интернет. Они презирают тех, кто вешает фотки в сетях, распечатывают фотографии своих кусков (рисунков. — Interview) и хранят их взаперти. Ну а некоторые собирают группы по 30 тысяч человек «ВКонтакте» и очень активно популяризируют себя.
Ну, это как все художники: одни вообще не дают интервью, другие только этим и занимаются, а третьим сказать нечего. Но есть же у вас правило не светить лицо, которое использует Бэнкси.
Бэнкси — это все-таки стрит-арт. Почему-то все люди думают, что он чуть ли не первый художник, который не показывает лица, хотя это далеко не так.
Ну, ок. Но он сделал мощную рекламу и граффити тоже.
Бэнкси оказался в нужное время в нужное месте, когда сделал на той стене, после которого понеслась его слава. Мне очень нравится его творчество, но оно слишком популяризировано. Люди ездят в туристические экскурсии «по местам Бэнкси», футболки с его работами продают с лотков, и все кричат: «Бэнкси, Бэнкси, Бэнкси!»
Это всего-навсего бизнес. Так, ну а скажи, есть же высокий риск вандализма в занятии граффити. Как вы оцениваете, где можно, а где нельзя, где нужно, а где не нужно бомбить?
Мы этот риск берем на себя. В этом и заключается мастерство. Есть определенные табу — не рисовать на храмах, например. Никто из тех, кто собран у меня в книге, никогда не рисует на мраморе. В том-то и дело, что среда популяризирована. Несколько лет назад была такая игра Marc Ecko’s Getting Up: Contents Under Pressure, где нужно было бегать с баллончиком и бомбить на разных стенках, причем там были клановые войны, и нужно было перекрывать чужие рисунки, красить на поездах, и после этого огромное количество детей вышли на улицы города и стали просто бессмысленно «убивать» все подряд.
Ну, наверное, в этой игре стоило предусмотреть места, которые нельзя трогать.
Да. Вот знаешь, как бывает. Приводят европейцев-граффитчиков, которые в Москву приезжают (мы их туристами называем). Ведут их рисовать поезда или стенки, и если они видят, что на стенке нарисовано, они всегда спрашивают: «А вообще здесь можно рисовать?» А у наших вообще такого нет. Вот нарисован кусок «ЗАЧЕМ» (московская команда. — Interview), а какой-нибудь парень идет, который про них ничего не знает, взял да и перебил легко. И даже не подумал. Есть ведь такая вещь как уважение. Зачем портить чужой труд?
Желание модифицировать пространство. У каждого художника свой холст и свои кисти: кто-то пишет маслом, а кто-то — баллончиком за 150 километров от Москвы на электричке или на бетонных ограждениях вокруг путей. И те и другие делают посыл обществу. В восемь утра в электричке едет тысяча человек, и многие из них увидят то, что ты сделал.
Аудитория побольше, чем у многих галерей.
Конечно. Или в городе на заметном месте, возле ЦУМа например, сколько народу увидит это? Все по-разному отреагируют. Кто-то заметит, кто-то нет. У кого-то весь день будет эта фраза набита как татуировка на подкорке.
В общем, граффити — это километры галерей под открытым небом, что, конечно, вдохновляет. Вряд ли это вирус, скорее условно патогенная бактерия, при благоприятной обстановке приносящая пользу.
Я могу поручиться в художественном плане за каждого, кого я собрал в книге. Я считаю, что граффити — это искусство, и готов это доказывать. Вчера я ехал с таксистом, дедушкой лет 70-ти. Спрашиваю, что он думает про граффити, а он сказал: «Всем им руки надо оборвать!» А я ему сказал, что у меня книжка вышла, и долго рассказывал ему про разных художников, даже подъехали с ним к граффити, красивому и нелегальному! И мне удалось его переубедить.
Алекс, ты обмолвился, что фото — это только одно из медиа. Что дальше?
У меня есть одна совершенно четкая идея про граффити и город, но я пока не буду ее рассказывать, ладно? Думаю, вы скоро о ней узнаете.
