Григорий Добрыгин: «Отсутствие дистанции между актером и режиссером расхолаживает»

Добрыгин: Уже читали отзывы на спектакль?

Кузнецов: Одна девушка написала: «Прости, Шайя ЛаБаф, но теперь мой любимый актер — Игорь Кузнецов».

Добрыгин: Хорошая цитата, был Шайя — теперь Игорь. На этапе выбора роликов вы меня жестко разыграли. Я дал задание — субъективный портрет. На YouTube есть ролики, где люди снимают что-то из окна, комментируя происходящее. По голосу нужно было восстановить портрет, с чем очень хорошо справился Игорь… Наблюдение называлось «Буря».

Кузнецов: «Буря, откуда ты вылезла, кто тебя звал? Как же люди, которые в весенних куртках домой пойдут?» В общем, подробный монолог про то, что парень возмущается, что буря пришла. Григорий Эдуардович только перед выпуском спектакля узнал, что мы это видео не на YouTube нашли, а сами сняли и сыграли.

Добрыгин: Да, обманули, но талантливо. А из тех роликов, по которым мы поставили спектакль, вы до начала работы что-то видели?

Янковская: Нет, я вообще не видела ничего из этого. Меня такое никогда не интересовало.

Кузнецов: Многие зрители до спектакля не смотрели ролики, по которым мы сделали наблюдения. Здорово, что они потом приходят домой и находят на YouTube эти видео. Особенно приятно, когда говорят, что у нас получилось интереснее, чем в оригинале; это большая победа.

Добрыгин: Да, но не забывайте, что пока это только прогоны в учебной аудитории. Я надеюсь, спектакль найдет свою площадку в одном из театров, как уже нашел своего зрителя.

Симонов: Откуда вообще возникла идея с YouTube?

Добрыгин: Еще когда я учился на актера, мы с однокурсниками развлекались, показывая друг другу смешные ролики. Тогда закралась идея. Потом я учился на режиссера, и надо было сделать спектакль. Кажется, обсуждали такую возможность с Сашей Палем, Пашей Пархоменко и Русланом Братовым, собирались, смотрели ролики, придумывали концепцию. Но до дела так и не дошло, потому что все твердили: «Нам нужен драматург». Прошло три года, я оказался на первом курсе в качестве зрителя учебного процесса в мастерской и предложил такое задание. Мне показалось, что должно зайти. Понимаю, что были разговоры из разряда: «Зачем мы это делаем?», «Театр создан для другого». Ребята не сразу поняли, что это новое маленькое слово, которое мы можем сказать. Позже это понимание пришло благодаря мастеру, который понял и благословил.

Кузнецов: Мы бы это не смогли сделать ни в одной другой мастерской. Никакой мастер не позволил бы такой эксперимент. А Олег Львович (Кудряшов) готов, он слышит и чувствует.

Симонов:  Он сделал такую мастерскую, таких педагогов собрал!

Кузнецов: Да, вся суть в наших педагогах, потому что они все гении. Все куда-то ведут.

Добрыгин: Все педагоги формируют у вас правильный вкус. С одной стороны, с такими артистам будет легко работать после выпуска, с другой — далеко не на каждом проекте вы встретите равных себе профессионалов.

Симонов: И еще все свободолюбивые.

Кузнецов: Я думал, ради чего наши педагоги работают в ГИТИСе, мучаются с нами? Не ради денег же. А потом понял, что от нас, молодых, они тоже что-то берут.

Добрыгин: Думаете про свою жизнь после ГИТИСа?

Янковская: Это грустные мысли. Понятно, что такого, как сейчас, уже никогда не будет: атмосфера, друзья. Даже страшно.

Кузнецов: Когда мы отмечали день рождения Олега Львовича, приходили выпускники прошлых курсов, и все поголовно говорили: «Ребята, радуйтесь. Сейчас вы учитесь, а потом будете никому не нужны». И мне показалось, что мы мыслим более практично, чем прошлые выпуски. Понимая, что будет конвейер выпускников, думаем создать свой коллектив. Мы уже так привыкли друг к другу и в работе, и в жизни.

Добрыгин: Здорово, что вы все это понимаете. Я как-то иначе ко всему относился, мне хотелось скорее работать, скорее съемки, скорее отхватить себе. На третьем-четвертом курсе я уже учился — не учился. Осознание происходящего пришло, только когда я поступил второй раз, но уже на режиссуру к Кудряшову.

Кузнецов: Олег Львович такой человек… Ему хочется сказать: «Давайте дружить, ездить куда-нибудь». А так нельзя, а потом закончатся четыре года — и все.

Добрыгин: А мне можете так сказать? Или субординация?

Кузнецов: Субординация есть. В работе иначе нельзя, без этого не вырасти.

Янковская: Мы были знакомы до того, как я поступила, и называла тебя «Гриша». А потом ты пришел на курс и сказал: «Я Григорий Эдуардович». Сначала все тупили и путались: «Гриша… Ой, Григорий Эдуардович». А сейчас и в ГИТИСе, и за его пределами ты для меня только Григорий Эдуардович.

Добрыгин: Это же наша игра, такой договор.

Симонов: На первом курсе этого не понимаешь.

Добрыгин: Иногда и на четвертом не доходит.

Симонов: Думаешь, если ты с режиссером самый лучший братан, все будет получаться.

Добрыгин: Это шляпа. Когда я пришел к вам, казалось, дистанции нет — супер. И потом понял, что отсутствие дистанции нас разрушает. Расхолаживает. И я сказал: «Можете играть, придумывать, но это должно быть».

Симонов: Григорий Эдуардович, у нас к вам тоже есть вопросы. У меня, по крайней мере. Он сугубо профессиональный. Как актер может навязать режиссеру свою точку зрения?

Добрыгин: Сделайте так, чтобы режиссер думал, что ваше предложение — это его гениальная находка.

Янковская: Вот вы за нами наблюдаете с самого начала учебы. Мы за это время сильно изменились?

Добрыгин: Все по-разному. За эти два года точно изменилось мое отношение к вам: от огромной дистанции до ее сокращения. Трансформации будут и дальше происходить.

Кузнецов: Нам иногда хочется, особенно после каких-то побед — премьеры спектакля, например, — подойти, предложить посидеть где-нибудь. Наш педагог Светлана Васильевна Землякова в таких случаях говорит: «Подождите, мы с вами еще пообщаемся».

Янковская: Я была в седьмом-восьмом классе, когда Григорий Эдуардович еще учился на актера, и ходила смотреть спектакли того курса. Уже сейчас я понимаю, что все выпуски Олега Львовича очень разные, но что их все объединяет?

Добрыгин: Я думаю, в нашей мастерской у каждого есть понимание, что такое хорошо, а что такое плохо. Поколения разные, но мастер один, и все его выпускники чувствуют ответственность за то, что делают в профессии. Некоторые выпускают актеров и режиссеров под копирку, а у Кудряшова — индивидуальности. Нет насаждения стиля и воспитания актера в плохом смысле этого слова.

Кузнецов: Олег Глушков как-то сказал: «Ребята, слушайте и воспринимайте каждое слово Олега Львовича, потому что он все предвидит».

Добрыгин: Он невероятно проницательный. Иногда думаешь, зачем Олег Львович берет этого человека на курс? И даже что-то говоришь, советуешь, а он отвечает: «Подожди, не спеши, сейчас, сейчас…» И действительно вырастает Актер!

Интервью
Добавить комментарий