Выставка состоит из двух больших разделов, выставленных в двух зданиях: на Гоголевском бульваре, 10, и в Ермолаевском переулке, 17. Благо у ММСИ (он же в латинской транскрипции MMOMA) нет проблем с филиалами. С какой части начинать осмотр, дело хозяйское: если ближе видео- и фотоискусство — тогда с Ермолаевского. Если сперва хочется чего-то поживописнее — тогда на Гоголевский. Главное, не отказывайтесь от одного в угоду другому.
«Двойная перспектива» — крупнобюджетный проект, реализованный по инициативе Японского фонда, который открывает в Москве свой офис. Желая привлечь внимание к японскому искусству, они сперва привезли работы более тридцати художников в Москву, а после покажут их в Израиле, Хайфе, и Риме.
По ретроспективе, охватывающей период японского современного искусства с 1970-х до наших дней, мы прошлись с сокуратором выставки Еленой Яичниковой (второй куратор — Кэндзиро Хосака) и фактически подготовили целый гид, который можно листать на айфоне прямо во время просмотра, а можно и почитать накануне.
Начинаем с Гоголевского (на сайте музея эта часть обозначена второй, но нам неважно — куратор разрешает). Сразу при входе в здание слышны громкие звуки капающей воды — работает инсталляция «Вначале двигалось» Тэцуя Умэда. Прикрепленная над потолочным сводом парадной лестницы и собранная здесь из материалов, купленных на хозяйственном рынке, кинетическая скульптура по идее должна говорить о том, что даже обыденность можно сделать искусством. Работы японского «юного техника» — также связующее звено между двумя площадками. На Ермолаевском тоже есть удивительные электро-механические фокусы, которые Тэцуя Умэда пристроил в люках под потолочными плитами. Изумляют и сами звучащие и светящиеся объекты, и тот факт, что музей разрешил внедриться «чужаку» чуть ли ни в проводку. Обратите внимание на этикетки его работ — он везде их трогательно поправил ручкой.
«Вначале двигалось» — это конструкция из громоздкой сидячей ванны, «елочек», ведра и прочих радостей быта. Она звучит как капающий кран, так как оснащена усилителем, а выглядит как капельница, внедряющая в наше сознание питательный раствор иного мышления, в данном случае — японского художественного.
Идем в левое крыло музея. Первое, на что вы не обратите внимания в 90 случаев из 100, это малюсенькая инсталляция «Роза», и «Сорняки»: цветочек на окне и вот еще из-под плинтуса два листочка. «Ёсихоро Суда все делает из дерева и краски, очень реалистично, так, что не отличить от настоящих». Помните сказку «Соловей»? Она про китайцев, конечно, но и про человеческое соревнование с природой — поэтичное, но не без гордыни. И с подтекстом — мы так тоже можем, но жизнь не вдохнем.
Дальше идем в самый дальний зал левого крыла, мимо огромного мальчика, страшных девочек, к симпатичным школьницам. Рядом с Мураками — работы Макото Айда. «Как и Мураками, Айдо любит заимствовать образы из массовой культуры. Все они с эротическим подтекстом. Вот рисунок «Воспитанницы школы харакири», изображающий японских школьниц, делающих себе харакири. Он смешивает эстетику анимэ и традиционной живописи. Отсылки к старой культуре есть и в этом забавном «Бонсай Ай-тян в саду». Бонсай всегда должен быть маленьким, как и девочки, растущие в виде ветвей этой карликовой сосны».
Девочки не должны расти. Очень по-японски – слышали про ножку, которую запирали в башмачок, чтоб не росла? А если вообще что-то растет, это надо отрезать, наверное.
Здесь же работы японской звезды Такаси Мураками. Азиатскому Дэмиену Херсту близка идея индустриализации искусства, он также много работает в сфере haute couture контемпорари арт, сотрудничая с брендами. «Мураками изобрел такого персонажа Mr. DOВ — это некая смесь анимэ, школы римпа эпохи Эдо». Мне же видится в этом существе еще и Микки Маус с чебурашкой. «Он также разработал концепцию Superflat — про плоскостность изображения в противовес 3D. Он считает, что плоскостное свойственно японской визуализации образов». Обратите внимание на серебристую ширму с цветочками а-ля Louis Vuitton. «Цветочное поле» — ироничная вещица, каноничная для творчества художника. Здесь же довольно старая работа Мураками «Полиритм» — панель из неокрашенного стекловолокна, утыканная белыми солдатиками TAMIYA. С этого пластикового бренда начался интерес Мураками к промышленным гигантам. Louis Vuitton и Марк Джейкобс появились много позже.
Идем дальше. «А вот и злые дети Ёсимото Нара, художника поколения Мураками. Очень популярные образы. Здесь тоже влияние манга и анимэ. Однако Нара говорит, что черпал свое вдохновение во фресках Джотто и детских иллюстрациях. Только «наивное и милое», то, что японцы называют «ковай», у Нара с двойным дном. Мы видим мир совсем немилых существ, опасных и монструозных, подчас даже с ножом. Помимо живописных произведений здесь есть рисунки в нарочито детской манере, и кое-где художник вставляет цитаты из рок-песен». Из темного зала Нара выходим к огромному солнечному мальчику.
«Его высота — шесть метров. Доставляли в Москву по воде. Автор Кэндзи Янобэ — художник поколения Мураками, и они часто выставляются вместе, друзья, наверное. Он работает с темой радиоактивной опасности, выживания человека в период техногенных катастроф. Все началось с детского впечатления Янобэ: в 1970-м году в Осоке проходила Первая всемирная международная ярмарка, посвященная образам будущего. Янобэ не видел саму ярмарку, зато застал то, что осталось от нее — обломки павильонов, выставочных конструкций, руины будущего. Это стало сильнейшим детским впечатлением, с которым он всю жизнь и работает. Здесь собраны разные периоды его творчества. Работая с темой survivor, он начал создавать индивидуальные атомные костюмы для выживания в радиоактивной среде (есть костюм для толстяка, для собаки — чистый «кин-дза-дза» — Interview). Идея спасения мира приводит его в 1998-м в Чернобыль. Его поразило, что там живут люди. Из соображений этики он не стал их фотографировать, а сделал небольшие зарисовки на тему своих встреч с местными. И несколько фотографий разрушенных зданий. Смотрите, на фото есть солнышко и в руке у «Мальчика» — солнышко. Янобэ-оптимист верит, что жизнь победит. «Дитя солнца» — его ответ трагедии на Фукусиме. Символ возрождения. Точно такая же скульптура установлена сейчас в Токио в годовщину катастрофы. Наша — вторая версия, специально сделанная для московской выставки».
За огромным «Дитя» есть детсадовский по размерам «Крошечный лесной кинотеатр». Сев на стульчик, можно посмотреть на маленьком экране передачу почти «В гостях у сказки», только с дядюшкой Теруяном, защитником детей. Неутомимый создатель собственной мифологии, спасатель мира и детства Кэндзи Янобэ — мой новый герой. А вместе с ним и его родина Осока, которая считается несерьезным по сравнению с Токио городом и где появляются сплошь юмористы и фантазеры.
На полу сидит девушка, сделанная из стеклопластика с ортопедической конструкцией на каблуке из алюминия. Это «Эректро», она же «Клара» Мотохито Одани. Ее образ позаимствован из анимэ-сериала «Хайди — девочка Альп». Если же поднять голову вверх, ей вторит букет лилий, лепестки которых обрамлены металлическими наконечниками и стянуты струнами от пианино. Мерцающая красота и чистое зло, естественность и пластик, привлекательность и отрава — таким смысловым парам посвящен зал. Страх перед взрослением женского организма как генеральная линия современного искусства Японии. А вот и конструкция из трех телевизоров с инфернальным клипом «Комбинезоны». В главной роли — девочка-поп-звезда в окружении каких-то порхающих тварей. Девочка-эльф, девочка-жаба со змеиным языком так и норовить заглотить бабочку, а мы все слушаем и слушаем завораживающую волшебную музыку, глядя на ее охоту.
Не проходите мимо спрятанного тут же, за «Кларой» с металлической ногой, зала с двумя короткими графичными видео Такаси Исидо. Одно из них под названием «Гештальт» автор снимал почти год. Оба видео — великолепный пример изобразительного анимированного видеоарта, положенного на классическую музыку.
Огромный плюс японского искусства в том, что оно не отказывает себе в простой человеческой красоте. Они физически не могут создать некрасивый объект, видео, образ. Эта удивительная особенность весьма двойственна, так как образы эти далеко не всегда говорят то, что изображают.
Дальше — снова мимо капающего крана — правое крыло музея.
Рядом с комнаткой спонсора Sony — графика художника Ямагути Акира «Метрополитен»: «Он тоже опирается на традиционный японский стиль ямато-э. Это стиль, характерным элементом которого являются облака, отсутствие стен и крыш у зданий, благодаря чему мы видим все происходящее внутри — такой небесный взгляд. В его работах прошлое совмещается с настоящим и будущим. Целый срез городской жизни на примере метрополитена в разрезе».
Зал с похожими на развал lego инсталляциями художника Такахиро Ивасаки. Он делает так называемое фенотипическое моделирование из рекламных вкладышей, упаковок и фирменных знаков, типичных для местности. В правом углу зала — Хиросима, в левом — Москва. Можно заметить, где концентрация брендов гуще. «Мы видим знак московского метро, Билайна, DHL, «Теремка». Ивасаки поездил по Москве, приехав за две недели до выставки, и собрал все необходимое».
Не проходите мимо телескопа! Он стоит таким образом, чтобы можно было увидеть микроскульптуру Шехтелевской башни, сделанную из волос и пыли, и установленную под потолком зала, чтобы можно было ее разглядеть при значительном увеличении. Такахиро Ивасаки — настоящий японский Левша. Эта поразительная штука называется «Упорядочивание».
«Зал анимированных видео молодого художника Хираки Сава, живущего в Лондоне, посвящен тайной жизни обычных предметов обихода. У чашек и чайников вырастают ножки, модельки самолетиков с гулом взмывают в небо». При взгляде на работы Сава нарушается ощущение реальности — его образы более всего напоминают забытье кэрроловской Алисы.
Следующая комната уносит нас еще дальше, в мир художницы Яёй Кусамы. Инсталляция «Я здесь, но нигде». «Кусама страдает психическим заболеванием и весь мир видит в точечку. Но она умеет передавать свой искаженный взгляд психоделическими пространственными инсталляциями. У нее есть работы с зеркалами, где теряется чувство перспективы, а здесь вот ее знаменитая dot-installation. Небольшой зал, обставленный ассистентами Кусамы как обыкновенная комната — буфет, стол, настольная лампа, — обклеен разноцветными флюоресцентными горошинами и подсвечен ультрафиолетовыми лучами. На стене фотопортрет самой Кусамы. Мы в гостях у ее мировосприятия, после чего невольно задаемся вопросом, какой мир реальнее – наш или ее?»
Еще один классик — Тацуо Миядзима и его минималистическая работа «Далекая линия» с цепью светодиодных лампочек, выстроенных вдоль огромного черного панно. «Это визуализация буддийского отношения к жизни. Бесконечность, точка в пространстве. У него есть работы, где вместо светодиодов используются цифры 0 и 1, и их бесконечное чередование выстраивает буддийские философские конструкции. «Далекая линия» отсылает к 38-й параллели на Корейском полуострове, где проходит граница между Кореей и Китаем».
Мимо лампочек проходим к залу еще одного классика. «Таданори Ёкоо начинал как график и стал работать как художник-живописец. Здесь его недавние работы. Немного в импрессионистическом стиле. Вот улица и угловой дом. А вот другая серия, где он делает некий смысловой коллаж — на картине «Фантазия Киносаки» собраны отсылки к разным культурам». Действительно, здесь и Будда, и египетский Сфинкс, и что-то римское, и какой-то писатель, чуть ли не Гоголь. Целый зал очень эклектичных, ярких, больших полотен: «Это такие формулы мира, разные системы, которые он сводит все вместе».
В замыкающих залах правого крыла мы видим почти примитивные скульптуры из дерева Идзуми Като. Его герои — человекоподобные существа, тотемные силы, природные создания, кряжистые, но наивные. Живопись, также представленную здесь, он создает непосредственно руками. «На его картинах люди уподобляются растениям. Немножко аморфные, бесполые существа, такие человечки». В следующий раз, когда кто-то назовет меня «милым человечком», я его отправлю в мастерскую Идзуми Като. Сам он утверждает, что его скульптуры находятся «в дружеском общении с миром», а картины — «в конфронтации».
Теперь идем на выход и планируем поход в Ермолаевский.
Фото: Рудольф Тер-Оганезов
