“Дегенеративное искусство”, резиновый Фаберже и столовые приборы Хаима Стейнбаха

Оскар Кокошка, автопортрет для журнала Der Sturm, 1910.

Вячеслав Тарновецкий начал снимать в границах квадратного кадра задолго до того, как это стало повсеместным. «Протоинстаграмом» фотографа была любимая среднеформатная камера «Искра», а объектом фиксации — украинский город Черновцы. Физик-оптик по образованию, преподаватель в университете, Тарновецкий никогда не занимался фотографией профессионально, снимая для души знакомые с детства задворки, переплетенные коряги, ажурные летние тени на обшарпанных стенах или заржавевшие олимпийские кольца в ковке забора. В 1970-х его снимками заинтересовались в Национальной библиотеке Франции, после чего признание к Тарновецкому пришло не только как к физику, но и как к лирику.

Книги читать — скуки не знать, гравюры смотреть — веселье иметь. Никто не умел веселиться так, как делало это высшее общество XVIII века. Тогда тиражируемая и более доступная, чем живопись или рисунок, гравюра заменяла светскую хронику галантного века в картинках, буквально ходила по рукам и изучалась ночами при свете свечей. Гравюры рококо из фонда французской графики с этой недели в количестве 60 штук можно посмотреть в ГМИИ им. А. С. Пушкина. Ну а если какой-то сюжет, например «Счастливые возможности качелей», покажется чуть более пикантным, чем нужно, можно смущенно похихикать в один из восьми вееров из коллекции Александра Васильева.

Назвать искусство Владимира Козина тупым сложно, новым тупым — пожалуйста. Член знаковой петербургской арт-группы, основатель творческого объединения «Паразит», Козин уже много лет делает свои фирменные «резинки» — грубо сшитые из автомобильной резины скульптуры — символы русской жизни: от каравая до полномасштабного сортира или гигантской мондавошки. На этот раз петербургский художник собрался выяснить свои отношения с одним из главных экспортеров российского прекрасного — Фаберже. У кого крепче высокохудожественные яйца, узнаем на «Винзаводе» на площадке «Культурного альянса».

В Мюнхене в здании галереи в парке Хофгартен 77 лет назад нацистами была открыта выставка «Дегенеративное искусство», призванная в худшем свете показать конфискованное из музеев искусство, не вписывающееся в генеральную линию нацистской партии. Для этого в экспозицию между картинами, скажем, Макса Бекмана, Пауля Клее или Эрнста Кирхнера, сопровожденными «язвительными» комментариями кураторов-нацистов, были впихнуты фотографии душевнобольных в судорогах.

За что боролись, на то и напоролись — выставку посетило рекордное для Третьего рейха (да и сейчас впечатляющее) количество посетителей — более двух миллионов человек. После экспозиции большинство работ было продано в Люцерне для пополнения бюджета на перевооружение Германии, уничтожено или утеряно.

В Нью-Йорке с этой недели покажут произведения «дегенеративных» художников, в том числе ряд работ той легендарной выставки 1937-го.

Певец бытового хлама Хаим Стейнбах сделал себе тяжеловесное имя в современном искусстве на реди-мейдах и обрамляющих их инсталляциях. Создавая произведения из предметов повседневной жизни, Стейнбах обнаруживает в странных комбинациях скрытую от глаз эстетику, обращается к коллективной памяти, переставляя ассортимент магазинов «все по 36 рублей», играет смыслами и зрительским восприятием… Одним словом, Стейнбах — пожалуй, лучший мерчандайзер мира contemporary. Совсем недавно в МАММ на выставке из коллекции Дэмиена Херста можно было увидеть хромированный реди-мейд Стейнбаха «Сигнал. Гудок. Свисток

№ 1», а с этой недели в лондонской Serpentine Gallery — ретроспектива художника, на которой можно пусть не увековечить, но уж точно поднять в цене свою солонку и перечницу — в рамках выставки Стейнбах создаст инсталляцию из принесенных столовых приборов.