Guerilla Girls: «Активисты оккупировали все — нас сегодня так много, что суды и тюрьмы не справляются с наплывом»

«Неужели женщины должны быть голыми, чтобы попасть в музей Метрополитен?»

Самый запоминающийся постер, на котором была раскрыта обескураживающая статистика о нью-йоркском музее Метрополитен, был создан группой в 1989 году. В качестве иллюстрации девушки использовали тело «Большой одалиски» Энгра, совмещенное с разъяренной мордой гориллы. Текст плаката гласил: «Неужели женщины должны быть голыми, чтобы попасть в музей Метрополитен? Менее 5% художников из секции современного искусства — женщины, но при этом 85% из оставшихся используют тему женской обнаженки».

Несмотря на то что за 27 лет существования Guerrilla Girls распадались на отдельные группы, их векторная программа против дискриминации только ужесточалась и набирала обороты. Кроме женщин они поддерживают художников-гомосексуалистов и национальные меньшинства, обнажают грязную политику распространения денег в арт-индустрии и продолжают издавать поучительные книги. Только в прошлом месяце артистическому миру были предъявлены сразу два новых шокирующих проекта. Guerrilla Girls опубликовали в своем «Музейном гиде» информацию о несправедливо завышенных зарплатах музейных сотрудников и вторглись в музей Чикаго с проектом «гендерного перераспределения». Он также стал частью их выставки (Not Ready to Make Nice: Guerrilla Girls in the Artworld and Beyond) в Колумбийском университете.

Специально для Interview девятнадцать современных художниц пытаются разузнать, как далеко собираются зайти Guerrilla Girls

СИНДИ ШЕРМАН (фотография): Вы всегда выступаете в одном составе? Вообще за время существования Guerrilla Girls как много девушек было в группе одновременно?

GUERRILLA GIRLS: Это очень большой секрет. Но так и быть, подскажем: ваши фантазии о численности нашей группы намного интереснее реальности. Просто так вышло, что мы делаем работу, которая имеет отклик по всему миру. Наверное, однажды Guerrilla Girls могут даже распасться. Однако всегда были, есть и будут другие группы сумасшедших активисток, которые продолжат наше дело.

РЕЙЧЕЛ ХАРРИСОН (скульптура, живопись): Мне в детстве мама подарила пуговицу с гравировкой «59 центов». Именно столько в 1970-е годы зарабатывала женщина за тот же объем работы, за который мужчина получал доллар. Сейчас это уже 77 центов, так что позитивные перемены налицо. Впрочем, когда речь идет о молодых художниках, которые живут в таком дорогом городе, как Нью-Йорк, мужчинам по-прежнему проще выживать и платить по счетам. Женщины ежедневно сталкиваются с бытовыми, прозаическими проблемами, которые, конечно, куда важнее, чем проблема нечастого появления на страницах журналов вроде Interview.

Тем не менее даже в этом журнале очень мало женщин-художниц, что, возможно, указывает на специфику его основной целевой аудитории. И на предпочтения фотографов-мужчин. Как вы думаете, публикации в прессе могут чем-то помочь женщинам-художницам?

GUERRILLA GIRLS: Во-первых, давайте обойдемся без гомофобских мифов относительно фотографов-мужчин. Во-вторых, мы уверены, что журнал Interview после этой статьи обязательно исправится, избавится от стереотипов и станет чаще обращаться к женщинам и художникам с разным цветом кожи в качестве интервьюеров и интервьюируемых. Interview, вы слышите? Guerrilla Girls жалуются на жадность и коррупцию в мире искусства и за его пределами уже много лет. Посмотрите наше свежее издание книги «The Guerrilla Girls’ Art Museum Activity Book» (вышла 31 марта. — Interview), это пародия на те музейные книги, при помощи которых промывают мозги детям.

Как мы можем доверить музеям хранить историю нашего времени, когда ими заправляют богатые коллекционеры, которые, инвестируя в искусство, контролируют то, что музеи показывают и собирают? На любом другом рынке это называлось бы конфликтом интересов или инсайдерским трейдингом. За это вообще-то сажают. Поэтому Guerrilla Girls работают в иной экономической парадигме, производя скромные обмены — книгами, постерами, лекциями, мастерскими — как с людьми, так и с учреждениями вместо того, чтобы получать крупные суммы с зажравшихся коллекционеров, которые пытаются манипулировать рынком.

«Пора начать поступать по-мужски, женщина ли вы, мужчина, транссексуал или кто-то еще. Вступайтесь за женщин!»

ЭЛИЗАБЕТ ПЕЙТОН (живопись): Что-то изменилось для женщин-художниц после ваших акций? Если да, то как? И вам не кажется, что в каждый отдельно взятый исторический период женщины вполне заметны, но потом история просто-напросто «вырезает» их?

GUERRILLA GIRLS: Сначала никто нам не верил. Никто не хотел признавать, что мир искусства — это не только меритократия, когда каждый занимается тем делом, которое получается у него лучше, чем у остальных. Контроль за соблюдением равенства, действовавший в других профессиональных сферах, в арт-мире не приветствовался. Но не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: нельзя написать историю культуры, не упомянув всех заметных персонажей.

Теперь никакой куратор или дилер не хочет показаться неандертальцем, поэтому все взялись выставлять «цветных» художниц. Надеемся, так будет и впредь. Хотя все равно мир коммерческого искусства — полный отстой. Есть, конечно, несколько исключений, но в основном белые до сих пор получают большие бабки и возможности.

КЭРОЛ БОБ (cкульптура): Как вы принимаете решения? Все ли участницы должны дать согласие, прежде чем состоится акция?

GUERRILLA GIRLS: Мы не занимаемся ничем таким, что хотя бы одна из нас посчитала бы неприемлемым. Порой мы, конечно, топаем друг на друга ногами или скрежещем зубами, но как-то все в итоге утрясается. Списываем эмоциональные всплески на гормоны.

КСАВЬЕРА СИММОНС (фотография): Вы можете описать идеальное будущее арт-мира? Или помочь устроить все так, чтобы все мы в этом светлом будущем говорили на одном языке?

GUERRILLA GIRLS: Художники должны прекратить создавать искусство только для одного процента потребителей. Нужно изменить все: галереи, музеи, коллекционеров, критиков, дилеров… Может быть, даже друзей и любовников. Это означает делать дешевое искусство, которым может обладать каждый из нас — как книги, музыка и фильмы. Почитайте манифест, который мы раздавали выпускникам чикагского арт-института в 2010 году, там все это описано.

ЭМИЛИ САНДБЛАД (перформанс, живопись): Почему местом для ваших акций стали именно музеи? Как их сотрудники и директора на них реагируют?

GUERRILLA GIRLS: Нас беспокоит, что за 100 лет существования музеи понабрали совсем не те экспонаты, что нужны для истории. Мы провели акции, сделали уличные плакаты и проникли в арт-институции практически на каждом континенте. Первое массовое «нападение» мы совершили в 1987 году: устроили шоу «Часовая башня», выступая против политики биеннале Уитни. У нас даже был доносчик в отделе развития, который тайно передавал нам важную информацию. Музей Уитни никак не отреагировал. Зато в последние годы все проходит иначе. Музеи сами просят нас нападать на них.

Что вы делаете, если мир искусства, который вы открыто критиковали всю жизнь, вдруг бросается на вас с распростертыми объятиями? Идете со своей критикой прямо в гущу событий. Мы «наехали» на музей современного искусства МоМА прямо на его собственном симпозиуме по феминизму. Мы критиковали Тейт Модерн и Истанбул Модерн. Наш последний плакат вспорол кишки музею Чикаго.

И реакция не заставила себя ждать. После того как мы высмеяли политику Национальной галереи искусств, ее руководство поклялось исправиться. То же самое сделали Тейт и МоМА. Даже уважаемая Венецианская биеннале стала вести себя лучше с момента нашей гигантской инсталляции 2005 года, в которой описывалась история дискриминации по отношению к женщинам — кураторам и художникам. Каждый раз, когда наша работа появляется в подобной организации, мы получаем тонну мейлов от людей, которые говорят, что наша работа открыла им глаза на то, чего они никогда не замечали в искусстве и культуре.

«У нас все время что-то чешется, особенно руки — чтобы изменить мир».

АНИКА ЙИ (инсталляция): В конце прошлого года президент Обама подписал закон «О защите нации», направленный против Ирана и других «опасных» государств, а значит, их жителей. С тех пор мы живем по законам военного времени. В этом неблагоприятном климате анонимность — это ключевой инструмент для выражения протеста. Что вы посоветуете другим анонимным протестующим или тем, кто только собирается начать действовать «под прикрытием»?

GUERRILLA GIRLS: Вперед, чуваки! Анонимная свобода слова защищается конституцией. Вы будете удивлены тому, что вылетит из вашего рта, когда вы в маске. Активисты уже оккупировали все — нас сегодня так много, что суды и тюрьмы не могут справиться с наплывом.

КЕРСТИН БРЕЧ (живопись, дизайн, инсталляция): Не кажется ли вам, что художницы иногда ревнуют друг к другу и скорее готовы принять сторону художника-мужчины, чем «другой бабы»?

GUERRILLA GIRLS: Случается, но делать этого нельзя. Когда-то, на заре феминистского движения, женщины поняли, что притворяться мужчиной бессмысленно — это не приводит ни к чему хорошему. Женщины могут добиться гораздо большего, объединяясь в группы, как это делали мужчины на протяжении столетий.

ДЖОЗЕФИН МЕКСЕПЕР (фотография, инсталляция): Мне вот интересно узнать про театральную составляющую ваших акций. Не делают ли они, хоть и непреднамеренно, из художника малозначительного массовика-затейника?

Знаете, когда я росла в Германии в 1970-е годы, моими героями были лидеры леворадикальной террористической организации городских партизан «Красная армия», одиночки Ульрика Майнхоф и Гудрун Энслин. Неравенство в нашем обществе, и в искусстве в том числе, никуда не делось. Вы не хотите променять бутафорские акции на более прямолинейный подход?

GUERRILLA GIRLS: Вы уверены, что говорите о нас? Да, мы одеваемся как маугли, но мы не перформансисты. Мы занимаемся изобразительным искусством. Создаем культурные помехи в мире искусства, кино и политики. Наш modus operandi — выступать так прямолинейно, как только это возможно. И нас очень огорчает, что приходится вам все это так разжевывать. Мы сделали кучу плакатов, билбордов, уличных баннеров и наклеек. Критикуем музеи на их собственных стенах и прилегающих улицах. Установили антиголливудские щиты в Лос-Анджелесе во время вручения «Оскаров».

Боролись с проявлениями нетерпимости и полового насилия на улицах Монреаля. Сделали сотни докладов и арт-лабораторий в университетах и музеях по всему миру. Наши пять книг — это важные учебники по искусству, гендерным исследованиям, культурологии и политологии. Мы получаем тысячи писем от людей, которые благодаря нашим работам тоже стали активистами. Подскажи нам, пожалуйста, Джозефин, как можно быть еще прямолинейней?

«Художники должны прекратить создавать искусство только для одного процента потребителей и начать работать
для всех нас».

МИРАНДА ДЖУЛАЙ (перформанс, книги, кино): Я заметила, что мое понимание феминизма с возрастом эволюционирует. Вы за вашими масками лишены возраста. Но все же какая именно несправедливость кажется вам особенно вопиющей в сравнении с 1985 годом?

GUERRILLA GIRLS: Нас, конечно, дико злит коррупция в арт-мире. Но отсутствие у женщин и детей прав человека по всему миру, особенно в зонах конфликтов, просто бесит! Да, мы делаем «два шага вперед, один назад», но феминизм все-таки изменяет жизнь женщин повсюду. Даже в странах с самыми людоедскими режимами существуют феминистские движения — этим смелым женщинам часто приходится действовать тайно. Кстати, мы считаем смешным, что в США так много приверженцев феминизма.

Они верят в равную оплату труда, в свободу от сексуальной эксплуатации и жестокого обращения, в право на образование, контроль за рождаемостью и так далее — но из-за негативных, навязанных прессой и обществом стереотипов почему-то отказываются называть себя феминистками. Мужики, это и вас касается! Пора начать поступать по-мужски, женщина ли вы, мужчина, транссексуал или кто-то еще. Вступайтесь за женщин! Феминизм не особо пользуется уважением, но права женщин, вообще граждан, геев, лесбиянок и транссексуалов — это великое движение за права человека.

ТРЕЙСИ ЭМИН (инсталляция, скульптура, видео, фотография): Я однажды уже делала интервью с одной из вас для телешоу и намекнула, что знаю, кто вы. Но кто же вы на самом деле? Вы вообще снимаете эти обезьяньи головы? И занимались ли вы когда-нибудь сексом в маске?

GUERRILLA GIRLS: (Смеются.) Вопрос звучит как предложение. Скинь нам потом эсэмэску.

К8 ХАРДИ (фотография, кино): Вы давно работаете вместе. Есть какая-то особенная тактика, помогающая избегать конфликтов? Понимаю, что задаю вопрос после того, как в группе произошел серьезный разлом… Но ваш опыт задним числом поможет новым коллективам.

GUERRILLA GIRLS: Все, что происходит с парами за 27 лет совместной жизни, случается и с деловыми партнерами. Причем в десять раз чаще. Многие замечательные женщины приходили в Guerrilla Girls и уходили — одни продержались неделю, другие больше десяти лет. Мы всегда были группой художников с ярко выраженными характерами. Наш совет — побольше реалистичного отношения к делу и друг к другу, несмотря на весь ваш идеализм. Оставайтесь честными и с партнерами, и с аудиторией. И будьте готовы ко всему.

КААРИ АПСОН (инсталляция, перформанс, видео, скульптура): Кто из мира искусства соответствует сейчас вашим требованиям?

GUERRILLA GIRLS: Художник Ксавье Аракистян, а еще испанский куратор Ака Аракис. Аракис — самая бесстрашная феминистка на свете, она даже собирается основать первый европейский центр феминистского искусства. Кстати, она еще и икона моды!

ДАНА ШУТЦ (живопись): Какая песня может стать вашим гимном?

GUERRILLA GIRLS: Основные претенденты на титул гимна: «Sisters, O Sisters» Йоко Оно и Le Tigre, «Can’t Hold Us Down» Кристины Агилеры с Лил Ким и «Not Ready to Make Nice» Dixie Chicks.

ХАННА ЛИДЕН (фотография): Кто ваш любимый художник? Певец? Женщина? Транссексуал?

GUERRILLA GIRLS: С самого начала мы условились не делать выбор среди живых художников. Мы за включение, а не за исключение. Так что из живых — любимых у нас нет. А если говорить о покойных, то, пожалуй: Клод Каон, Роза Бонер, Билли Типтон, Глэдис Бентли.

ДЖЕННИ ХОЛЬЦЕР (инсталляция): Не чешется под костюмчиками? Я люблю вас!

GUERRILLA GIRLS: Мы тоже тебя любим! У нас все время что-то чешется, особенно руки — чтобы изменить мир.

ЭМИЛИ СИЛЛМАН (живопись): Изменилась ли ваша тактика за время работы группы?

GUERRILLA GIRLS: Надеемся, что наша критика стала глубже, а визуальные эффекты — еще более возмутительными. Иногда дискриминация бывает сознательной, временами — неосознанной. Мы верим в то, что можем устыдить нехороших людей, заставить их изменить свое поведение. Делать постеры и акции, просто чтобы сказать «это плохо», как поступают многие представители «политического» искусства, — не для нас.

С помощью фактов и юмора мы стараемся открыть неизвестный ранее ракурс, который изменит сознание людей. И если мы не можем придумать что-то достойное для публичного выставления, мы ничего и не выставляем. Мы никогда не работаем систематично — просто преследуем одну цель за другой. Их полно, этих целей.

МАРИНА АБРАМОВИЧ (перформанс): Кто создает ограничения?

GUERRILLA GIRLS: Звучит как провокация. Мы могли бы рассуждать об этом часами, но у нас есть встречный вопрос: почему права женщин и геев ограничены во всем мире?

ЙОКО ОНО (инсталляция, видео, живопись): Я признаю, что вы уникальны, мудры как гориллы и при этом милы в своем зверином образе. Но разве вам никогда не хотелось показать свою уникальность в том, кто вы есть? Разве то, что вы самки человека, не важнее, чем ваш имидж горилл? Может, вы могли бы притворяться критикессами, репортерами желтой прессы, берущими интервью у себя же в горилльем обличье? Мы, самки человека, просто хотим собой гордиться. Не окажете нам такую услугу? Так же, как оказали ее гориллам? Мой вопрос вот в чем: вы когда-нибудь покажетесь без звериного грима нам, бедным самкам человека, которым почти нечем гордиться?

GUERRILLA GIRLS: Хотели бы мы снять маски, но кто нас станет слушать без них? Увы, арт-мир относится к феминисткам серьезнее, если они прибегают к иронии и носят костюмы. Например, горилл. Жалкие людишки! В этом и заключается наше мужество. А мужество, как известно, произошло от слова «мужчина». (Смеются.)