Про баснословные цены на скандальные работы именитого британца известно многим. Но тот факт, что добрую часть своего заработка он тратит на покупку не менее неожиданных произведений искусства (от бронзовых черепов неизвестных мастеров XVI века до работ Бэнкси), — знают далеко не все. В преддверии московской выставки из личного собрания Херста Interview расспросил коллекционера о критериях выбора работ, о теме смерти и любви к «надувному» слонику. |
Дэмиен, что висит у вас над кроватью?
«Мужчина в синем II» Фрэнсиса Бэкона.
Ого! Очень дорогое произведение. Как вы думаете, успех все-таки можно измерить деньгами?
Успех можно измерять в самых разных единицах. В том числе и в свободно конвертируемой валюте. Я знаю, к чему вы клоните. Я работаю не ради денег. К черту деньги! Искусство — самая важная валюта. Так приятно осознавать, что, несмотря на весь цинизм мира, оно до сих пор существует, а люди активно его покупают. Да, это товар, но он возвышенный, чистый, неприкосновенный.
Ясно. Но все же богатство изменило вашу жизнь?
Да, у меня появилась творческая свобода, возможность делать масштабные работы, вроде бриллиантового черепа (работа For the Love of God, 2007. — Interview). Для него мне пришлось сыскать 8 601 идеальный камень! Представляете? Ничто не может нас убедить в ценности бриллиантов лучше, чем они сами. Согласитесь, они особенные и представляют собой нечто большее, чем просто горстку сияющих стекляшек с метафорическим значением. Этот объект символизирует богатство и ценность жизни. Мне нравится эта тема.
О! Меня как раз интересуют черепа. Точнее, их обилие в вашей коллекции. Вы собираете работы тематически? Или покупаете предметы не дороже определенной суммы? Может, они все на тему смерти? Чем вы руководствуетесь в собирательстве?
Я покупаю только то, что мне нравится. Не буду отрицать: определенные темы прослеживаются — такие memento mori, поэтому, как вы верно заметили, в коллекции немало черепов. Я стал коллекционировать еще в самом начале своей карьеры. Обменивался работами с приятелями по колледжу, с Сарой Лукас и Ангусом Фэйерхерстом. А как только заработал достаточно денег, стал покупать. Я купил сумасшедшие вещи, благодаря которым стал тем, кто я есть, — художником. Бэкона, Пикассо, Кунса.
За какой работой вы дольше всего охотились?
Еще подростком я был без ума от Фрэнсиса Бэкона. Я увидел его картину в книге и первый раз в жизни осознал связь искусства с реальным миром. В его живописи столько смелости и ни грамма страха или уважения к традиционной форме. Приобрести его работу стало моей навязчивой идеей. Я просто поверить не могу, что теперь владею несколькими картинами Бэкона, ибо превышен самый смелый предел моих мечтаний. Я с удовольствием одалживаю эти работы музеям, ведь они обязательно должны быть доступны широкой публике. Не многие владеют работами такого калибра. Я — счастливчик!
Вы выставляете коллекцию частями, целиком, что еще? Продаете работы?
Да, продаю. Сейчас моя коллекция — это такая непрерывная выставка. Но совсем скоро я собираюсь открыть для нее пространство в Лондоне, поэтому не могу не думать о единстве экспозиции, приходится с чем-то расставаться. Хотя, откровенно говоря, продавать я не люблю.
А с каким произведением ни за что не расстанетесь?
Со слоном 2003 года Джеффа Кунса. Он стоит на моем столе и призывно сияет. Сделан из нержавеющей стали, но кажется, будто это шар, который лопнет, если ткнуть в него иголкой. Потрясающе. Мне вообще нравятся визуальные фишки. Когда я умру, заберу его с собой в могилу.
Меня так воспитали, что неизбежные вещи необходимо встречать лицом к лицу. Смерть является чуть ли не самой важной из них. Мой любимый Бэкон не меньше меня интересовался этим вопросом. Когда я мальчишкой увидел его работы, сразу начал собирать учебники и посещать занятия по патологоанатомии, чтобы делать зарисовки тел. Тогда я впервые попытался разгадать смерть. Людям тяжело осознать собственную смертность, и многие мои работы именно об этом. Моя акула (работа The Physical Impossibility of Death in the Mind of Someone Living, 1991. — Interview) — попытка описать это чувство, чувство иррационального страха перед смертью. Именно для этого я использовал самую настоящую акулу, настолько крупную, чтобы она могла проглотить человека целиком. И поместил ее в контейнер с жидкостью такого размера, чтобы у зрителя мурашки по коже побежали. И это не мрачный взгляд на мир. Наоборот, я надеялся, что смерть послужит вдохновением и источником энергии для зрителей. Поможет осознать праздник жизни.
Боитесь умереть?
Нет. Страх смерти — это все западная культура. Совершенно идиотский подход. Я обожаю мексиканский взгляд на мир. Они едва ли не рука об руку идут со смертью, отмечая ее как праздник, а не отрицая ее существование. Кстати, бриллиантовые черепа еще и о том, что украшение смерти — отличный способ примириться с этой идеей.
Вы верите в Бога?
Не верю. Меня интересуют места, которые, по мнению верующих, имеют религиозное значение, то есть вроде бы наполнены божественной сущностью, но по факту таковыми не являются. Эти пробелы безуспешно пытается заполнить наука. Не уверен, что религия работает, но моя вера в искусство мало отличается от религиозного фанатизма. Нам всем нужно на что-то ориентироваться в темноте.