Берлин — город-банкрот! В нем нет денег, нет ресурсов! Зато там есть 1000 галерей (50 хороших и 10 мирового уровня) на 3,5 миллиона жителей. Я живу в Берлине, потому что мне так захотелось, потому что я тут «памятник». Точнее, мой «Братский поцелуй» на Берлинской стене — памятник. Еще одна важная особенность: в Берлине дешево жить, дешевле, чем в Москве, Париже или Лондоне. За квартиру площадью 100 метров с четырехметровыми потолками в самом центре города, рядом с наиболее активной галерейной зоной мы платим 920 евро. Это как снимать жилье в Москве на Маяковке в сталинском доме с евроремонтом и платить за 100 метров 38 тысяч рублей в месяц.
Другой важный фактор: 70% населения города — студенты; здесь чудовищное количество интеллигенции. К искусству так или иначе относятся все! Почти каждый житель города производит его или потребляет.
В нашем виде на жительство написано, что мы «свободные художники» и не имеем права зарабатывать деньги никаким другим путем, кроме как художественной деятельностью. Если я вдруг захочу пойти работать дворником, то меня накажут (правда, не знаю как). Мы обязаны быть художниками! Это стимулирует, несмотря на то что передовая художественная жизнь по-прежнему остается в Нью-Йорке и Лондоне. Основная задача молодого дарования, живущего в Берлине, — скрупулезно экономить деньги и попасться на глаза важному дилеру, галеристу или куратору. Здесь есть такая возможность. Сотни маршанов рыскают по городу в поисках талантов для ведущих мировых галерей.
Если я вдруг захочу пойти работать дворником, то меня накажут. Мы обязаны быть художниками!
Главное «но» — в Берлине все так здорово устроено только для тех, кто имеет на это право. Это как Москва, которая очень хороша для москвичей, а вот для узбеков она как-то не очень. Хотя мы говорим об одном и том же городе. Так вот, для нас, узбеков, живущих в Берлине, все непросто. Если бы я переезжал один — то пожалуйста, а с женой и ребенком — извините! Это при том, что немцы двадцать лет доят мою работу, продают миллионы единиц тиражной продукции с «Братским поцелуем», а это, между прочим, десятки и сотни тысяч одних налоговых поступлений с продаж! Я же лично ни копейки с этого не получаю.
На самом деле «простому» человеку из России или, скажем, Украины иммигрировать сюда практически невозможно. Это, конечно, несколько противоречит ооновскому праву каждого человека жить там, где хочет, если он имеет такую возможность. Все делается для того, чтобы люди не хотели въезжать в Германию. Например, сидя в Москве, я два месяца оплачивал немецкую страховку. Я спрашивал чиновников: «Ребята, а когда уже можно будет приехать пожить?» Они отвечали: «Не знаем. Может, через год, может, через полтора». Я написал гневное письмо бургомистру Берлина, которое заканчивалось словами: «Замечательный город! Спасибо! Но если Берлин не разрешит Врубелю в нем жить, это будет совсем нехорошо с точки зрения имиджа города». Одновременно я послал это письмо в журнал «Шпигель». Через неделю мне ответили: «Что же вы сразу-то не сказали?» Письмо сработало, прямо как при советской власти, когда все писали Брежневу или «на съезд». Через короткое время нам дали вид на жительство.
Кроме того, существует проблема русского контекста. Наши, как и во многих других местах, стоят особняком, практически не участвуя в местной художественной жизни. На весь Берлин одна русская галерея, которая занимается «старым искусством»: Пивоваровым, Кабаковым, Приговым. Корень проблемы в том, что русские художники есть, а русских коллекционеров нет. И это парадокс. Любое национальное искусство поддерживается национальной элитой. Немцы поддерживают немцев. Японцы — японцев. Все вместе — друг друга. Единственным сепаратным разделом являются русские художники. Которые такие «неуловимые Джо, которых никто не ловит», потому что они на хрен никому не нужны. Поэтому, как и 20 лет назад, появляются какие-то богатые немцы, которые больше похожи не на коллекционеров, а на сотрудников благотворительной службы. Но мне в Берлине хорошо, потому что мне и в Москве было хорошо. Я не убегал, я просто приехал сюда жить, потому что тут я — памятник.
На фото: Дмитрий Врубель. «Господи! Помоги мне выжить среди этой смертной любви» на Берлинской стене
