«Черный русский»: репортаж с репетиции интерактивного спектакля

 Как вы попали в эту постановку?

Дело в том, что с Максимом Диденко нас связывает творческая и семейная дружба. Мой сын Илья с давних пор играет у Максима. И однажды случилось так, что в 2010-м году Максим со своей группой приехал в Скопин. Мы сделали совершенно потрясающее, фантастическое шоу на главной площади нашего города. Это шоу забыть до сих пор никто не может, это по «Макбету» Шекспира. И меня настолько увлекла творческая идея Максима, его непреклонность, его фанатизм, его талант, что я сказал ему: «Максим, как бы мне хотелось присутствовать от начала до конца при рождении твоего спектакля!».

А Максим сказал: «Владимир, ты считаешься с этих пор артистом нашего театра Drystone». И с тех пор я верил, что мне когда-нибудь придется быть в творческом полете вместе с Максимом. Это случилось, и для меня это не только серьезный творческий эксперимент, но и просто серьезное житейское испытание. Потому что это новый коллектив, необычная ситуация драматическая… И главное — приходится существовать в жанрах физического театра, психологического. И — что для меня очень интересно и важно — в состоянии крайнего минимализма. Это важно и для Максима.

 Что для вас оказалось самым сложным в работе?

Дело в том, что, несмотря на мой достаточно большой опыт на сцене, мне не приходилось ни танцевать, ни петь раньше, и поэтому мне было очень трудно в этом плане. Но здесь нельзя не оценить поддержку тех ребят, которые оказались рядом. Эта поддержка человеческая очень важна.

 Что ждете от премьеры?

Я думаю, что это, прежде всего, важное событие в моей жизни и в жизни моего сына. Мы впервые встретимся на одной площадке: я в образе Троекурова, а он в образе Дубровского… И мы посмотрим, кто из нас кого победит.

 Как вы попали в эту постановку?

Ну, мне Максим предложил поработать вместе и сказал, что есть проект, который он бы хотел сделать вместе — и так пригласил меня.

 Что для вас оказалось самым сложным в работе?

Наверное, это даже не сложность, но это просто такой интенсивный график — это, в первую очередь, сложно. Потому что мы делаем это все за месяц. И, во-вторых, сложность в том, что работа идет параллельно в двух, а то и в трех составах — большое репетиционное время на это уходит. И, в-третьих, очень хорошая школа состоит в быстром освоении, придумывании материала, когда у тебя есть только месяц, и ты должен выдать качественный материал, а еще чтоб у тебя было время усомниться и что-то доделать… То есть приходится сжимать обычный двух-трехмесячный процесс до одного месяца. От этого главные сложности.

 Что ждете от премьеры?

О, я жду реального хэппенинга, который произойдет со зрителем. Такого рода спектакль-променад, иммерсивный театр — он только начинает свое развитие в России. Это будет прекрасный материал, идея, как сделано пространство, в котором находится зритель. Думаю, что, в первую очередь, это будет крутой новый театр для зрителя. Было бы здорово, чтобы они были столь же вовлечены в процесс, как и мы, когда его создавали.

 Как вы попали в эту постановку?

Я пришел, как и все, на кастинг. Меня позвал Максим, режиссер спектакля. Из спектакля «Машина Мюллер». Была читка, мы читали стихотворения, прозу… танцевали и пели. И благополучно я это прошел.

 Что для вас оказалось самым сложным в работе?

Вот вопросы эти сейчас трудные. (Смеется.) Ну, наверное, дисциплина, потому что проект выпускается в крайне короткие сроки — всего месяц. И мы в течение всего месяца здесь заняты с 10 утра до 7 вечера, а иногда уходим в ночь. Сложно перестроиться, чтобы не подводить ни нашего замечательного режиссера, ни хореографа, ни композитора спектакля.

 Что ждете от премьеры?

Я жду новых ролей, успеха, много славы-денег и дальнейших предложений от других талантливых режиссеров. А пока хотелось бы поблагодарить Максима Диденко, Евгения Кулагина, композитора Ивана Кушнира и продюсеров этого спектакля за то удовольствие, которое я получил, готовясь к премьере.

 Как вы попали в эту постановку?

Полина Мирошниченко позвала меня на кастинг, и я пришла. Но я уже знала Максима Диденко до этого. Я попробовалась, и меня утвердили, так бывает. (Смеется.)

 Что для вас оказалось самым сложным в работе?

Самое сложное было, в итоге, когда уже сложилась вся партитура, разложиться так, чтобы можно было и петь, и танцевать — и при этом не терять энергию. Все динамично происходит, одно за другим; ты должен постоянно включаться и при этом не терять динамики и хорошей энергии. А так как ты только что танцевал, то чтобы сейчас же петь, нужно, чтобы очень хорошо работали все грудные мышцы. И вот, наверное, это самое сложное пока что, потому что все это очень затратно, но нельзя сдыхать. В середине спектакля понятно, что нужно все донести до конца, так сказать.

 Что ждете от премьеры?

Поклонников! Приходите только на мою линию Маши. (Смеется.)

 Как вы попали в эту постановку?

Мы придумали эту идею. Начнем с того, что мы были инициаторами этого проекта. У него продюсерская модель, не очень привычная для России. Мы захотели создать проект такого формата в Москве, со своими идеями. Например, нам хотелось, чтобы он был мультисенсорным, работал на всех уровнях ощущений, в том числе гастрономических, на уровне запахов и физических ощущений: актеры взаимодействуют со зрителями во время спектакля, зрители что-то пробуют, попадают в хлев и в гроб… В общем, вывести их «из зоны комфорта». С этой идеей мы пришли к Максиму Диденко, он один из наших любимых режиссеров в современном постдраматическом театре… Так все и началось.

 Что для вас оказалось самым сложным в работе?

Наверное, сложно было сделать театр вне театрального пространства. Специфика этого жанра в том, что театр встраивается в пространство, и в данной ситуации это особняк XIX века, в который мы всей творческой командой встроили действие. И, конечно же, с одной стороны, для зрителя это интерес, когда вы попадаете не в театр, а сразу в действие на нестандартной площадке. Которое начинается не «с вешалки», а с приглашения, в нашем случае. И параллельно с этим это технически амбициозная задача, потому что приходится создавать профессионально работающий театр в неприспособленном для этого здании. Но зато это гораздо интереснее.

Инфраструктурно создать театр на пустом месте в короткий срок — это сложно, особенно в памятнике архитектуры, у которого есть своя специфика. Но также во время репетиций мы наблюдаем, что сам формат вовлечения зрителя, интерактивной актерской работы — он тоже непростой. Казалось бы, актеры — люди, которые ко всему готовы, привыкли, они открыты. Как правило, когда попадаешь на богемную вечеринку, люди себя ведут более раскованно… Но когда мы начали прогоны со зрителями, мы поняли, что для актеров это реальный challenge.

Определенный стресс, потому что наша актерская школа не приспособлена к этому. Их учат по-другому. На сцене существует невидимая «четвертая стена» — есть такой термин. Это некая дистанция до зрителей. И, возможно, психологически, когда ты находишься на сцене, ты защищен, играешь по своим правилам. А здесь ты не знаешь, как зритель отреагирует, и нам всем было очень интересно это исследовать.

 Что ждете от премьеры?

Успеха! Чтоб всем понравиться. Но хотим мы, наша задача, чтобы зрители, которые купили билет — они получили тот опыт и то удовольствие, на которое они рассчитывали. И в то же время наше желание — их немножко сдвинуть с привычного хода жизни, который у них есть каждый день: работа, дом, ресторан, даже тот же театр, в который они ходят, но к которому уже привыкли.

Мы хотим, чтобы они сдвинулись с этой точки и попали туда, где они не ожидают, что с ними произойдет. Опять же, хотелось бы заявить более громко о формате иммерсивного театра, стать одним из первых проектов этого рода, развивать этот тренд, потому что сейчас синтез различных видов и форм искусства — это очень актуально, это то, что является ключевой тенденцией.

 Вы успели поработать во многих театрах в различных городах. Почему для этого эксперимента была выбрана именно эта площадка?

На самом деле, это выбрал не я, это Даша Золотухина и Лена Новикова предложили мне такую возможность: сделать спектакль в этой локации. Я подобрал материал и команду. То, что делает продюсер — это находит возможность, а я эту возможность всячески художественно осваиваю.

 Какое впечатление «Дубровский» произвел на вас, когда вы читали его в школе и когда перечитывали для работы над этой постановкой?

Когда я перечитывал этот текст сейчас, на самом деле, у меня возникло ощущение чего-то чрезвычайно простого, незамысловатого, на удивление. Как детской сказки. Но все равно Пушкин — это такой автор, с которым хочется встречаться всегда. Он космический. И это счастье — работать с его текстом.

 Что ждете от премьеры?

Что все сработает из задуманного, как минимум. Потому что очень много технических компонентов, и очень хочется, чтоб все сработало.

Интервью
Добавить комментарий