Самое прекрасное в Neon Indian то, что музыка этой американской группы — не та, какой кажется на первый взгляд. Ее лидер Алан Паломо выглядит смазливым юношей, исполняющим синтезаторную поп-музыку, но если прислушаться к его песням, обнаружится, что ребята играют кислотный рок-н-ролл по заветам культового нью-йоркского дуэта Suicide. На вечеринке Interview группа звучала столь плотно, что посетителям временами закладывало уши. Почетный гость мероприятия Эдвард Нортон остался в восторге:
Самим Neon Indian, судя по их Twitter-странице, тоже все понравилось:
И мы даже знаем, почему. После концерта за музыку отвечали питерский диско-диджей Тимофей и резидент бара Симачева Леня Липелис, продюсировавший дебютный альбом группы Pompeya, а за хорошее настроение Алана — девушки модельной внешности, окружившие музыканта у барной стойки. Одна из них удачно выменяла значок-синтезатор, висевший на косухе Паломо, на значок-конек с катка в Парке Горького. Договорившись с лидером Neon Indian о встрече на завтра, я сильно рассчитывал, что тому не вздумается продолжить вечер где-нибудь еще. Напрасно: спустя час, вдоволь наклюкавшись и нафотографировавшись с поклонниками, Алан обратился ко мне с сакраментальной фразой: «Are you going to Solyanka with us?
Казалось, следующий день безвозвратно потерян. Менеджер группы ответил на мой звонок только в пять вечера: до этого все попросту спали. Из всей команды на встречу со мной выбрались только Алан и гитарист Neon Indian Джош в сопровождении менеджера. Первым пунктом нашей прогулки стала аптека: «Что-то с животом происходит. Думаю, это от алкоголя: во время гастролей я всегда пил текилу, а тут меня накачали водкой», — рассказывает Паломо. — «Сегодня утром я привычно опохмелился шотом текилы и, видимо, две нации во мне теперь конфликтуют». Алан — сын популярного в 80-е латиноамериканского певца Хорхе Паломо. Отец с братом живут в Сан-Антонио, мать переехала в Калифорнию, но большинство родственников по-прежнему живет в Мексике. «Папе очень понравился мой предыдущий проект Vega, потому что он больше похож на классическую поп-музыку. А когда услышал Neon Indian, долго возмущался: мол, сынок, у тебя такой красивый голос, зачем ты его прячешь за всеми этими эффектами. А я ему, как в классическом фильме про подростков: папа, ты меня не понимаешь! Это психоделическая музыка!»
Зная любовь Алана к компьютерным играм, я решил повести его в музей советских автоматов. И не прогадал — здесь у музыката буквально разбежались глаза: «В детстве я очень много играл в компьютерные приставки. И во многом я вырос на музыке, которая звучала в видеоиграх. С другой стороны, наблюдая, как мой отец и брат сочиняли песни, я пытался повторить их опыт на допотопном синтезаторе Casio. Например, пропускал дешевые трансовые звуки начала 90-х через гитарные педали. Забавно, что звучание Neon Indian родилось именно из этих дурацких экспериментов. До сих пор в инструментах мне нравятся все эти рычажки и джойстики — для меня это в первую очередь игра».
Раздав членам экспедиции 15-копеечные монетки, запускающие доисторические автоматы в действие, я почувствовал себя воскресным папой: довольные дети быстро рассосались по углам. Один тянул огромный рычаг-репку, измеряющий силу дедушками, бабушками и мышками, другой стал отстреливать призраков из ружья, третий взялся за штурвал корабля. Всех пленил настольный игровой автомат «Баскетбол», где нужно долбить по одной из 15 кнопок быстрее своего соперника: «Это лучшая игра всех времен! Кто бы подумал, что люди смогут сделать такой сложный, неповоротливый и одновременно адски увлекательный симулятор баскетбола. Абсолютный дзен».
Игра-викторина, обучающая правилам дорожного движения, привлекла внимание Neon Indian благодаря своим кнопкам: «Такая махина — и используется совсем не по назначению. Это должен быть сэмплер!»
Сразу же нашлось, что засэмплировать: звук пущенной торпеды в «Морском бое». «Будешь здесь еще раз, запиши это на диктофон и пришли мне», — восклицает Алан. — «Только тебе придется изрядно попотеть, чтобы попасть! У меня на это ушло аж 25 копеек». Автомат с другим «Боем» — тем, что «Воздушный» — оказался укомплектован металлическим джойстиком. «Metal Joystick — неплохое название для песни, но на практике самая неудобная вещь на свете».
«Вообще мне нравится эта идея — сделать выставку просроченных игровых автоматов. У меня же похожая история: дома накопилась куча каких-то старых синтезаторов и прочих электронных инструментов – целый склад морально устаревшей аппаратуры. Настоящий музей. Представлены и советские достижения — у меня есть терменвокс, целых четыре штуки. Его же придумал ваш соотечественник, Леонид Термен. И с удовольствием заимел бы себе поливокс, к сожалению, видел его только на картинках. Еще помню синтезатор, на котором Эдуард Артемьев писал музыку к «Солярису» Тарковского — невероятных размеров коробку. Я часто думаю о том, что каждые полгода люди выкидывают на помойку истории свою электронику, чтобы купить точно такую же, только новую. И это происходит все быстрее».
Когда время работы музея подошло к концу, мы направились в соседнюю хинкальную. Ждать столика пришлось больше получаса, и я воспользовался ожиданием, чтобы подробнее поговорить с Аланом.
В этом году ты выступал на Moogfest. Должен сказать, там был совершенно шизофренический состав участников. Расскажешь, как это было?
Да, фестиваль посвящен одному из пионеров аналаговой электроники Роберту Мугу. Соответственно, туда пригласили исполнителей, которые помешаны на синтезаторах — начиная Flying Lotus и заканчивая воссоединившимися классиками краутрока Tangerine Dream. Для меня это было как попасть в лавку сладостей. И было очень интересно наблюдать, как эти группы звучат живьем. Ведь когда аналоговые синтезаторы появились, не было никаких компьютеров — и со временем инструменты становились все компактней и технологичней, но вот звук становился все поганее. И игравшие на Moogfest музыканты могли просто ставить mp3-шки, но они действительно выступали с этими древними махинами! Мы тоже ездим в тур со всей этой аппаратурой — и, должен сказать, в поездках это становится настоящим кошмаром: группе постоянно нужен человек с техническим образованием, который мог бы исправить поломку. Скажу так: ты не умеешь играть на синтезаторе, пока не научился его чинить.
Помню, как первый раз столкнулся с такой проблемой. На фестивале в Польше мы уже должны выходить на сцену, Gang of Four выступают на соседней площадке, такая честь и все такое… А я не могу включить свой синтезатор. Я вскрываю его, а там 5000 деталей. Меня все торопят, а я тупо пялюсь на все эти проводки и ничего не могу поделать. Это сейчас у нас много синтезаторов, и я умею их налаживать. А тогда у нас был один, главный синтезатор — и никого, кто бы мог нам помочь. Я взял бубен и сказал: «Так, у нас полчаса на выступление, выхода нет, давайте играть так».
Но самое страшное – это транспортировка. В аэропортах часто проверяют, не бомбу ли мы везем в этих коробках с проводами. Вскрывают их, выдергивают все, что захочется, могут что-нибудь забыть по дороге. Увидеть растерзанный синтезатор после проверки —самая грустная вещь на свете.
Ты и сам смастерил синтезатор.
Да, в этом году. Он называется PAL198X. Этим инструментом я хотел показать, что музыку можно извлекать из всего, что угодно. Это синтезатор с микрофоном, реагирующий на электрические колебания — ты можешь поднести его к телефону, лампе или холодильнику, и будут получаться очень странные звуки. Милая безделушка, доказывающая, что при должной сноровке, фантазии, желании и терпении музыкальный инструмент можно сделать из любой вещи.
В этом году вы несколько раз выступали вместе с рэппершей Kreayshawn. Это чья была идея?
Ну, это почти случайно вышло, недели за две до концерта я вообще о ней не знал. Она классная, и вся команда прекрасная тоже. Правда, люди из журнала Vice, организовавшие этот мини-тур, видимо, рассчитывали, что ее и наша публика как-то будут соприкасаться, что будет такая вечеринка с двумя концертами, а в результате они вообще не пересекались. Те, кто приходил послушать ее, уходили перед нашим выступлением. Зал стремительно пустел и заново набивался уже нашими поклонниками.
«Ты не умеешь играть на синтезаторе, пока не научился его чинить».
Меня эти гастроли даже немного сбили с толку. Потому что я никогда не думал о ней, как о настоящем музыканте. Скорее как об очередном интернет-меме.
Ну, меня это тоже немного напрягало. А потом, когда мы на сцене оказались, все довольно неплохо пошло.
До этого у вас было более… естественное что ли, сотрудничество с Flaming Lips. Мне очень понравилась песня «Is David Bowie Dying?»
Довольно драматичная, да? Мы добавили туда элементы водевиля, Уэйн даже пару раз скопировал голос Уэйтса. А случилось все-так: Уэйн Койн и Ариэль Пинк пришли на мой концерт в Портленде. И после шоу он подошел ко мне: «Привет! Я — Уэйн из Flaming Lips!». Сказал, что нам стоит сделать что-нибудь вместе. Мы долго не знали, что мы хотим записать, понимали только, что точно что-нибудь сделаем. Переписывались несколько месяцев, а потом, когда я стал сводить наш второй альбом Era Extraña, он позвонил и предложил: «Давай просто возьмем инструменты, порепетируем. Посмотрим, что получится». Так мы и сделали.
Наконец нам освободили стол. Заказав пива, десяток хинкали и пару хачапури по-имеретински, мы продолжили разговор.
Знаешь, у Flaming Lips офигенные живые выступления — и в студии они себя ведут точно так, что это похоже на концерт. В одной комнате Уэйн Койн декламирует Алистера Кроули под бумбокс, в другой — Стивен Дрозд играет сразу на нескольких инструментах, а за микшерным пультом Майк Айвинс и Дэйв Костка настраивают компрессоры. И ты не понимаешь — вообще записывается сейчас трек или нет, просто ходишь по студии, стараясь не наступать на провода. И вот, через 4 часа они останавливаются, собираются вместе и начинают вырезать неудачные части. Я всегда учился у них, а тут меня пустили в святая святых — студию, раскрыли тайну создания этой музыки и дали самому ее поучаствовать. Они по-настоящему просветленные, психоделичные — у них миллион идей, одна безумнее другой.
«При должной сноровке, фантазии, желании и терпении музыкальный инструмент можно сделать из любой вещи».
Вы же еще и живьем с ними играли.
Да, и скоро снова будем играть вместе с ними и Plastic Ono Band. Уэйн прислал мне афишу этого концерта — она цитирует знаменитую фотографию Йоко Оно и Джона Леннона, ту, где они голые. Только все участники Plastic Ono Band на этой афише в костюмах Йоко и с ее масками на лицах, а ребята из Flaming Lips — голые и в масках Джона Леннона. Койн хочет и меня туда добавить.
А кого еще ты можешь назвать своими учителями?
Например, My Bloody Valentine. Их песня «Slow» — одна из самых любимых. Там такой глубокий бас, это очень визуальная музыка. Сейчас я примерно тем же занимаюсь — пишу музыку к фильмам, которых никогда не существовало. Мне важно, чтобы человек, слушая Neon Indian, представлял себе что-то. В каком-то интервью Aphex Twin говорил, что для него музыка — как анестезия. Ты, конечно, можешь ответить на это: «Чувак, ты говоришь это просто так, ради красивого словца!» Но это действительно так! Песней ты передаешь состояние, рожденное фильмом, какой-то музыкой, событием в жизни, психоделическими наркотиками — не важно толком, чем.
Прихлебывая суп харчо, Алан отвлекается на принесенный соус «Сацебели»: «Погоди, это же как сальса. Томаты, лук, кориандр — классическаие ингредиенты сальсы!»
То есть ты мог бы писать саундтреки к кино?
Легко! Вообще было бы круто, если бы электронную музыку можно было расписывать по нотам. Например, чувак из группы Silver Apples до появления пресетов записывал все настройки в засписные книжки — и их накопились целые тома.
Знаешь, для поп-музыканта у тебя очень нетипичный набор героев. Neon Indian — вообще отличная музыкальная ловушка. Девочки слушают ваш хит «Polish Girl» и думают, что вы очередные попсовики. А потом покупают альбом и открывают для себя психоделическую музыку, нойз, шугейз, передовую электронику…
Ого, значит это работает! Я обожаю нойз, но я люблю и поп-музыку. Если убрать все эти шумы, наши песни звучат почти как Beach Boys. И для меня лучшие музыканты — те, кто одинаково хорош в любом жанре.
