До того, как вы приступили к репетициям «Персоны», вы смотрели фильм Бергмана?
Конечно.
Насколько сильно спектакль будет отличаться от него?
Очень сильно.
Чем, например?
Всем. В кино — киноязык, там есть киномонтаж. В театре это нельзя воплотить в полной мере. Есть очень важный элемент: крупный план. Мы решили отказаться от каких бы то ни было видеоинсталляций. Соответственно, у нас этого элемента нету.
Как вы бы сформулировали для себя тему спектакля?
О том, что человеческая личность неоднородна. И о том, что наступают такие моменты, когда человеку очень трудно договориться с самим собой. Ему для этого нужно время, одиночество, покой. Но даже в этой тишине у человека все равно не прекращается работа по поиску себя, и иногда она бывает невероятно тяжелой. И совершенно не обязательно она приводит к положительному результату.
И в фильме, и в спектакле главная героиня заявлена без имени, просто как Актриса с большой буквы. У вас есть ощущение, что вы играете отчасти себя?
Я думаю, что все мы — я имею в виду всех трех актрис в спектакле — играем в какой-то степени себя. По одной простой причине: ты ничего не можешь сделать, не используя своих эмоциональных и энергетических ресурсов. И так или иначе ты можешь сколько угодно отделять себя от персонажа, но все равно ты пользуешься своими чувствами и своим опытом.
Играть такой камерный спектакль — когда вас всего трое на сцене все время — тяжелее или легче, чем с большим количеством персонажей?
Знаете, на мой взгляд, тяжелее. Еще и потому, что это камерная сцена. Ты очень близко, рядом со зрителем. И как только ты начинаешь врать себе, это почувствует и зритель. Когда у тебя большое пространство, тебе все-таки есть за что спрятаться, и есть творческие «костыли», на которые можно опереться… А здесь ты под увеличительным стеклом.
У кого возникла идея сделать спектакль по Бергману и почему именно сейчас? Инициатива кого-то из актрис, или Серебренникова, или режиссера?
Это идея режиссера, Леры Сурковой. Для нее очень важна эта тема, ей очень хотелось ввести ее в театральное пространство. И я ее хорошо понимаю, потому что я делала «Горькие слезы Петры фон Кант» Фассбиндера в Красноярске (тоже, кстати, на Малой сцене), и мне тоже было очень интересно рассказать экзистенциальную кинематографическую историю театральным языком. Пространство диктует язык.
Какие впечатления от работы с этим режиссером?
Она очень доверяет актерам и идет от актеров. При всем при том, что Лера – очень жесткий и волевой режиссер, все равно кайф в том, что есть сотрудничество и нет безусловного диктата. Есть возможность пробовать и предлагать. Для Леры тоже очень важно, чтобы это не была игра в одни ворота.
Поговорим о других ваших ролях в «Гоголь-центре» и кино. Вы играли маму главного героя в спектакле «(М)ученик» и фильме «Ученик». При этом самого ученика сыграли разные актеры. Насколько изменила работу над образом замена партнера, Никиты Кукушкина на Петра Скворцова?
Очень сильно. Мы все зависим от партнеров. Ты же не существуешь сам с собой. Перед вами сидит один собеседник — вы ведете себя так, сидит другой — иначе. То же самое в театре: меняется партнер — ты становишься другим. В кино и в театре это две совершенно разные мамы. Репетируя спектакль, мы очень долго и мучительно искали эту женщину, которая совершенно непохожа на меня. Это был непростой путь, у меня долго не получалось. И потом мы ее нашли и год играли этот спектакль. А потом мы стали снимать кино: в реальной школе, в реальной квартире, в реальном времени с Петей Скворцовым, который значительно моложе Никиты (Кукушкина. — прим. Interview). Мне проще поверить, что он мой сын, потому что он практически ровесник моей дочери. Со всеми этими обстоятельствами родилась другая мама — более любящая, более мягкая, такая же неумная и закованная в рамки стереотипов, но все равно пытающаяся понять своего сына. Чего совершенно нет в спектакле.
А были ли роли, от которых вам приходилось отказываться?
Не могу сказать, что часто, но несколько раз приходилось. Весной я отказалась от работы в другом театре, не «Гоголь-центре», потому что не понимала режиссера. Мы начали репетировать, я попыталась разобраться в том, что же все-таки режиссер хочет сказать? Не относительно моей роли, а вообще спектаклем — и поняла, что у режиссера нет четкого видения и необходимости говорить на эту тему. А я не вижу смысла работать с режиссером, в котором я не вижу необходимости сделать ту или иную работу. В кино тоже приходилось отказываться от ролей, когда они не соответствовали моей жизненной и гражданской позиции. Два года назад я отказалась от роли в фильме, у которого была ярко выраженная, на мой взгляд, псевдопатриотическая тематика.
Я думаю, что все мы — я имею в виду всех трех актрис в спектакле — играем в какой-то степени себя.
Если не секрет, каком именно?
Вы знаете, в конечном итоге он не вышел, его даже не стали делать. Это была история про Майдан и взятие Крыма. Там история любви двух молодых людей, девочки-украинки и русского мальчика из Крыма. Их отношения, которые возникли еще до Майдана, и вот потом происходит это все, и они пытаются разобраться со своими отношениями и своей принадлежностью к гражданской культуре. И мне предложили сыграть маму главного героя. И cама по себе эта тема очень интересна! Ведь можно было бы снять фильм, если бы действительно попытаться разобраться в сложности человеческих взаимоотношений на фоне исторического периода. А в итоге сценарий был написан примерно как «Август. Восьмого». Как только есть определенная тенденция, это перестает быть историей про людей и становится историей политической.
Часто ли ваша дочь, тоже актриса, советуется с вами по профессиональным или вот таким «гражданским» вопросам?
Знаете, я очень рада, что не часто! Я рада, что она самостоятельна. Бывают какие-то вещи… но это не советы. Например, недавно ее утвердили на главную роль в полный метр у очень хорошего режиссера. И еще когда она ходила на пробы, она сказала: «Мама, мне прислали такой интересный сценарий, почитай пожалуйста! Это я сошла с ума, или он действительно классный?». Я прочитала и сказала: «Да нет, он правда крутой!». Это не столько советы, сколько проверки. Я очень этому рада, потому что в одном из проектов я сейчас снимаюсь с сыном по-настоящему великого актера… И вот я смотрю на него, ему скоро 60, а он мне говорит: «Мне так жаль, что папы сейчас нет рядом! Я бы у него сейчас спросил, а как вот это играть». И мне становится страшно! Ну какой папа?! Так что я рада, что дочь со мной часто спорит и не соглашается.
Вы родились в Ленинграде, выросли в Эстонии и относительно недавно перебрались в Москву. Какие у вас впечатления от нее? Люди, работа, изменения в городской среде за последние годы?
Москва меняется, как и весь мир. Мне очень нравится Москва, я себя чувствую уютно здесь. Она, видимо, оказалась моим местом силы. Как-то так оказалось, что, приехав сюда, я сразу стала востребованна, и у меня сразу оказались интересные актерские и режиссерские проекты. Именно Москва стала для меня стартовой дорожкой. При том, что до этого я 10 лет играла в питерском ТЮЗе много главных ролей — все равно это было топтание на месте. Хотя, конечно, без этого опыта не было бы и всего остального. Но Москва — это прямо очень живой город, который дает тебе шанс! И если ты можешь им воспользоваться, ты им воспользуешься.
Можете назвать книгу, выставку, фильм или спектакль, которые вас впечатлили за последнее время?
Ужасный вопрос! Если раньше я много читала «просто так», то сейчас я в основном читаю «по профессии». Вот так чтобы просто почитать — у меня клиническая нехватка времени. Раньше у меня еще был стимул, когда я была ведущей литературной премии «Национальный бестселлер» — или в жюри — я всегда читала шорт-лист, на протяжении 11 лет! И всегда была в курсе литературных новинок. Вот уже два года я не имею к этой премии никакого отношения, поэтому и уже давно ничего человеческого я не читала. (Вспоминает.) Прям беда какая-то…
Ну, это совсем не редкость сейчас, увы. И последний вопрос…
Вспомнила!!! Лена Элтанг! «Картахена»!
Ура, мы это обязательно занесем в протокол! (Смеются.) Скажите, если бы вдруг так получилось, что вы не стали актрисой — кем бы еще вы могли себя представить?
Я знаю абсолютно точно, кем бы я стала. Более того, я иногда очень жалею, что не стала… ветеринаром. При этом в юности я очень хотела быть археологом! Ну, тут нет ничего удивительного: я училась в художественной школе, очень серьезно этим всем занималась, мне нравилась история, я ездила в экспедиции и на раскопки. Я собиралась поступать на истфак в питерский университет. Но так плохо училась в школе, а там же еще был проходной балл по аттестату, что просто бы не прошла. А со временем я поняла, что очень хотела бы спасать животных. Мне действительно кажется, что они лучше людей.
