5 причин смотреть спектакль
1. Непривычный Женовач: здесь отсутствует обычная для его постановок строгость. Спектакль щедро сдобрен остротой и эксцентрикой. Публика буквально заходится от смеха, когда «Станиславский», он же «Кошмар начинающего литератора», бесконечно долго репетирует один и тот же диалог Елены и Шервинского.
2. Образцово-показательный ансамбль актеров: сразу три поколения учеников режиссера продемонстрировали новый уровень работы — превратились в единый организм.
3. Очень смешной текст и зримые остроумные мистификации, эдакий «видимый» Булгаков. Пример: буквально из ниоткуда — из ящиков письменного стола, дырки в полу, окнах в стенах — появляются белогвардейцы, Лариосик, Елена, Николка, Шервинский. А потом и вся труппа Независимого Театра.
4. Глубина: озорство озорством, а финал у спектакля трагичный. Это трагедия непонятости творческого человека, отчуждения, бессилия, наконец, смерти.
5. Возможность заглянуть в театральное закулисье: «Театральный роман» по праву считается лучшим произведением о русском театре.
Автор
Михаил Булгаков — самый загадочный (и самый популярный за пределами страны) русский писатель, драматург, театральный режиссер и актер. Первая профессия — врач. Во время Гражданской войны был мобилизован как военный врач в армию Украинской народной республики. Затем в белые Вооруженные силы юга России. К 1930 году произведения Булгакова перестали печатать, его пьесы изымали из репертуара театров, роман «Мастер и Маргарита» издали только после смерти автора.
Известно, что Булгаков употреблял морфий — сначала с целью облегчить аллергические реакции на антидифтерийный препарат, затем регулярно. Многие исследователи считают его оккультистом.
Характерные особенности стиля:
Фантастическое как элемент сатиры. Евгений Замятин определил эту особенность как «фантастику, корнями врастающую в быт». Нечеловеческие силы прямо не называются, однако необъяснимые происшествия, происходящие с героем, заставляют поверить в их существование. Взаимопроникновение реальности и мистики порождает особый художественный мир.
Важность темы творчества. Способность героя фантазировать, воссоздавать иную действительность непременно связана с творческим процессом. Особенно ярко это проявилось в «Театральном романе».
Обязательное включение библейских сюжетов. Библейские мотивы и темы складываются в определенную знаковую систему, включающую в себя вечные нравственные и культурно-исторические категории. Торжественный стиль, напоминающий библейский, предваряет описание важных событий. Например, в романе «Белая гвардия» в начале и в финале Булгаков придумывает некие зачины: «Велик был и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй». А в «Мастере и Маргарите» библейская тематика разрастается до отдельного сюжетного пласта, имеющего в структуре романа самостоятельное значение.
Конкретность, зрительность изображения. Пример — клинически точное описание тифозного бреда Алексея Турбина и всего течения болезни. Также критики отмечают, что рассказы Булгакова об исторических событиях — практически документалистика.
Особый юмор («смех сквозь слезы»). Ироническая тональность часто сменяется нарочитым сарказмом.
«Благодаря “Запискам” я многое открыл для себя в профессии. Что именно — не скажу, это личное. А вообще я люблю Достоевского. Он проверяет, насколько человек может подняться вверх и упасть вниз, до чего дойти. У Булгакова тоже это есть. Как и про тесные отношения с Богом, он тоже пытается выяснить отношения с высшими силами. Мне эта тема близка».
«Когда я был молодым, я с ума сходил от его произведений. Тогда еще их издавали и читали тайно. А когда повзрослел, узнал про жизнь Булгакова, его слабости, и остыл. Как личность он для меня менее привлекателен, чем как художник. И работа над спектаклем ничего не изменила».
Принято считать, что работа над «Театральным романом» была начата и закончена в 1936 году. Однако еще в 1929-м Булгаков создал роман в письмах «Тайному другу» (неоконченный), адресованный будущей жене Елене Сергеевне Булгаковой, в котором объяснял, как он «сделался драматургом». В 1930 году «Тайному другу» оформился в новый роман — «Театр», однако в том же году писатель сжег наброски.
Через шесть лет Булгаков стал сочинять снова. На первой странице рукописи он обозначил два названия: «Записки покойника» и «Театральный роман», причем первое подчеркнул двумя чертами. Когда в 1965 году роман впервые опубликовали (журнал «Новый мир», № 8), предпочтение отдали названию «Театральный роман».
В это время в стране происходит следующее:
Большой террор. Кампания массовых репрессий и политических преследований в СССР была организована лично Сталиным. Его теории об усилении органов диктатуры пролетариата для борьбы с остатками капиталистических классов осуществлялись на основании «спущенных на места» цифр «плановых заданий» по выявлению и наказанию так называемых врагов народа. Были дни, когда Сталин приговаривал к казни более 3000 человек. За 1936–1939 годы арестовали более 1,2 миллиона членов ВКП(б), уничтожили около 1 миллиона человек.
Московские процессы. В период с 1936 по 1938 год состоялись три больших открытых процесса над бывшими высшими функционерами компартии. Обвиняемым, которых судила Военная коллегия Верховного суда СССР, вменялось в вину сотрудничество с западными разведками с целью убийства Сталина и других советских лидеров. Основными обвиняемыми были Зиновьев и Каменев. Помимо прочего, им инкриминировалось убийство Кирова и заговор с целью убийства Сталина.
Культурная революция. Под ней подразумевалось безраздельное торжество марксистско-ленинского учения, превращение литературы и искусства в институт воздействия на массы. Одна из основных черт этого периода — всеохватывающий партийно-государственный контроль над духовной жизнью общества с целью формирования человека коммунистического типа.
Социалистическая индустриализация. Процесс форсированного наращивания промышленного потенциала с целью превращения СССР из преимущественно аграрной страны в ведущую индустриальную державу.
Коллективизация. Объединение единоличных крестьянских хозяйств в коллективные хозяйства (колхозы). В результате была создана целостная система массированной перекачки финансовых, материальных и трудовых ресурсов из аграрного сектора в индустриальный.
Массовый голод начала 1930-х годов. Прямое следствие коллективизации. По разным оценкам, число жертв составляло от 2 до 8 миллионов человек.
Сюжет спектакля
Начинающему писателю Максудову во сне являются герои его романа, который никто не хочет печатать. Максудов готовит самоубийство. В ответственный момент к нему в гости является редактор-издатель частного журнала «Родина» Илья Иванович Рудольфи, который берется напечатать роман. Вскоре Максудов на основе написанного романа начинает сочинять пьесу, его попросил об этом режиссер Фома Стриж. Он же показывает Максудову Независимый Театр. Вскоре начинается создание машинописного экземпляра пьесы «Черный снег». Максудов диктует текст секретарю Аристарха Платоновича, машинистке Поликсене Васильевне Торопецкой, и, пока идет работа, наблюдает закулисный мир. К Торопецкой заглядывают актеры — поболтать и узнать новости. После того как пьеса напечатана, ее необходимо читать перед одним из директоров театра Иваном Васильевичем. Невзирая на предупреждения, Максудов все-таки допускает ошибку и «читает выстрел» — сцену, где герой стреляется. Иван Васильевич его прерывает и требует, чтобы драматург переписал эту сцену, заменив ее другой, где герой закалывается кинжалом. А молодую героиню, сестру, чтобы «превратил в мать» (режиссер хочет занять в спектакле возрастную актрису).
По окончании чтения режиссер заявляет автору: «Теперь вам надо начать работать над этим материалом». Максудов отказывается вносить изменения, его вызывают в театр на совет «старейшин». Прославленные в прошлом, великие актеры театра, «основоположники», собираются для обсуждения пьесы и создавшейся ситуации. Выясняется, что подписанный Максудовым договор обязывает его вносить любые требуемые правки, вместе с тем автору запрещено передавать пьесу в другие театры. Начинаются репетиции. Максудова они раздражают: режиссер воплощает в жизнь свою теорию, но после его упражнений актеры играют только хуже. И тогда Максудов начинает сомневаться в «системе» Ивана Васильевича. Финал у спектакля открытый.
Кто есть кто (прототипы главных героев)
Иван Васильевич — Константин Сергеевич Станиславский
Аристарх Платонович — Владимир Иванович Немирович-Данченко
Независимый Театр — МХАТ
Поликсена Торопецкая — Ольга Сергеевна Бокшанская, секретарь В. И. Немировича-Данченко
Ксаверий Ильчин — режиссер Борис Ильич Вершилов
Фома Стриж — режиссер Илья Яковлевич Судаков
Людмила Сильвестровна Пряхина — актриса Лидия Михайловна Коренева
Афоризмы
«Из-за вас я нахамила не тому, кому следует!»
«Рентген покажет, чем это кончится!»
«Героев своих надо любить; если этого не будет, не советую никому браться за перо — вы получите крупнейшие неприятности, так и знайте».
«Нет, позвольте! Актриса, которая хотела изобразить плач угнетенного и обиженного человека и изобразила его так, что кот спятил и изодрал занавеску, играть ничего не может».
Приметы режиссерского стиля: театральность, простор для актерской фантазии, обаяние, лукавство, душевность; любовь к русской и зарубежной классике; четкость структуры постановок; внимание к подробностям и деталям, видимый азарт актерской игры; в его спектаклях исключены нарочитое осовременивание или актуализация, эпатаж и эксперименты.
Знаковые постановки: театральная трилогия по роману Ф. М. Достоевского «Идиот» (Театр на Малой Бронной), «Панночка», «Иллюзия» («Человек»), «Владимир III степени» («Мастерская Петра Фоменко»), «Белая гвардия» (МХТ им. Чехова), «Мнимый больной» (Малый театр), «Мальчики», «Захудалый род», «Москва — Петушки» (СТИ).
Премии: Государственная премия, «Золотая маска», «Хрустальная Турандот», «Гвоздь сезона», премия им. К. С. Станиславского.
«Все, что ты ставишь, — это только твой личный опыт, иначе не бывает. Процесс сочинения спектакля — процесс интуитивный. Разум помогает материал организовать, логику разработать, пространственную историю определить. А дальше только интуиция. Раскладывать все по полочкам — дело театроведов. Наша профессия — сочинять миры».Сергей Качанов, исполнитель ролей «Кошмар начинающего литератора» и Ивана Васильевича:
«Мы знакомы больше 30 лет, и, с одной стороны, мне легко сказать, какой он, с другой — очень сложно. Это человек колоссального терпения. Работая с актером, он может огорчиться, но никогда этого не покажет. Он умеет помогать актерам, ничего не говоря про роли и про то, как их играть. Просто приходит к человеку, которому это нужно, и с ним разговаривает на разные темы — такая вот репетиция вне репетиций. Очень тонко работает с актером».
«Самое главное в Сергее Васильевиче — его чуткость. К жизни, людям, автору. Он не допускает формальностей или неточностей. Восхищает его способность видеть то, что стоит за словами. И при всем при этом ему не чужда ирония».
«У Сергея Васильевича безупречный театральный вкус, и он прививает его нам. Мы играем только классику, мне это нравится, классика мне ближе. Она бессмертна. Например, очень современно звучат и “Записки”, и “Самоубийца”. Еще Сергей Васильевич видит людей. Ему важен коллектив, чтобы все любили друг друга. Он очень чуткий. Ясно видит цель. Даже если эта цель сначала кажется непонятной, нужно ему довериться — и через какое-то время что-то щелкает, становится на свои места».
Что изменилось
У Женовача не было цели поставить неоконченный «Театральный роман» целиком, он создал композицию из «Дней Турбиных», «Белой гвардии», фрагментов книги Станиславского «Работа актера над собой» и записей его репетиций. Объединяющим стал образ начинающего писателя Максудова.
Булгаковский Максудов писал пьесу о Гражданской войне под названием «Черный снег». Максудов Женовача сочиняет «Дни Турбиных». Литературный мир, высмеянный Булгаковым в «Театральном романе», в спектакле практически отсутствует. Еще один режиссер Независимого Театра, Аристарх Платонович, едва упоминается, так же как его личный секретарь Августа Менажраки.
Нет ни Киева, где разворачивалось действие романа «Белая гвардия» и пьесы «Дни Турбиных», ни Москвы. Оба города являются Максудову только в кошмарах и бредовых видениях. Когда он выходит покурить на балкон, к нему в квартиру будто бы вваливается мертвое тело еврея, а когда открывает ящик письменного стола — видит голову лицемерного коллеги-писателя.
В спектакле звучат диалоги из «Дней Турбиных», повторяются они дважды. Сначала сдержанно — в исполнении персонажей будущей пьесы Максудова. А потом гомерически смешно — когда сцены с участием Елены, Шервинского и Лариосика репетирует Иван Васильевич.
Поликсену Торопецкую в спектакле играют три актрисы одновременно (Катерина Васильева, Евгения Громова, Мария Шашлова). Они выходят на сцену в одинаковом гриме и костюмах. У Максудова (и зрителя) должно сложиться впечатление странного, почти мистического видения.
«Как возникла мысль ставить именно “Театральный роман”? Во-первых, хотелось взять что-нибудь озорное, острое, для нас неожиданное. Во-вторых, в театр пришло новое поколение артистов, хотелось дать возможность поработать молодым. Что касается выбора автора, Булгаков — один из моих любимых писателей. У нас в театре есть фойе, я его называю авторским. Там висят фотографии тех, к кому мы обращаемся в процессе работы — ведь не только мы работаем над авторами, но и они над нами. Очень не хватало портрета Михаила Афанасьевича Булгакова. Я думал о самых разных его произведениях, но остановился на «Записках покойника». Показалось интересным разыграть эту историю силами молодых артистов.
Это не обычная инсценировка “Театрального романа”. Это самостоятельная сценическая композиция. Она включает в себя подготовительные и ранние материалы, служившие прообразом романа. В основе нашего спектакля лежит природа чувств сновидений, и главное — трагикомическое восприятие мира. Нам хотелось сосредоточиться на взаимоотношениях автора и его героев, автора и театра, драматурга и режиссера. Было важно дать понять, какой это болезненный и неразрешимый конфликт: между тем, что автору хочется сделать, и тем, что получается в итоге. Как много теряет замысел автора в результате этого конфликта. Иногда самое главное — то, ради чего все затевалось. “Записки покойника” — глубоко выстраданная, трагическая вещь Булгакова».
«Для меня это история про театр. Про жизнь в нем, про воплощение замыслов. Некоторые говорят о театре “террариум единомышленников” и прочие пошлые слова. Мне бы хотелось, чтобы зритель увидел людей, которые в театре не щадят себя, своей души, не жалеют жизней. Хотя и иронии в спектакле есть место. Булгаков остро подметил многие моменты театрального существования, но выписал их с любовью. Все герои наших “Записок” — обаятельные, вдохновленные и при этом сумасшедшие дураки. (Улыбается.) Но тема спектакля трагична. Путь, который проходит автор от мгновения, когда рождаются его герои, до воплощения их на сцене, очень болезненный. Думаю, это тема любого художника. Во время репетиций Сергей Васильевич рассказывал нам про Малый, про МХТ, мы сами много читали. “Мы потеряли свои ценности!”, “Мы уже не те, что раньше!”, “Невозможно жить на такую зарплату, это унижение!” — 100 лет прошло, а ничего не изменилось».
«Тему этого спектакля — о театре и творчестве — не первый раз Сергей Васильевич затрагивает. Еще в студии “Человек” он ставил “Иллюзию” Корнеля. В той пьесе по ходу действия менялось отношение отца к сыну, ушедшему в актеры. В те времена к артистам относились как к кривлякам, скоморохам. Не хоронили в пределах церковной ограды. К счастью, это изменилось. Но и сегодня театр — сложная вещь. Кроме того, что зритель видит на сцене, существует еще закулисная жизнь. И автор. И его видение. В “Записках” мы стараемся показать их все. Раскрыть, насколько можем, природу конфликтов между автором и театром, театром и зрителем. Конфликты эти, кстати, неразрешимые. Я думаю, благодаря им искусство имеет смысл, меняется как-то. Еще один важный момент: зритель ничего не знает о том, как создается спектакль. И даже если бы он попал на репетицию, ему сразу же стало бы скучно. Мучительные поиски, бесконечные повторения… В “Записках” мы раскрываем некоторые тайны профессии, стараясь сделать так, чтобы зрителю не было скучно».
Александр Боровский — заслуженный художник РФ, лауреат Государственной премии. Награжден орденом Почета «За большие заслуги в развитии отечественной культуры и изобразительного искусства». В «Студии театрального искусства» им оформлены все спектакли репертуара.
Музыка
Музыка в спектакле звучит ненавязчиво, как бы исподтишка, в то же время являясь не фоном, но полноценным участником действия. Ее сочинил композитор Григорий Гоберник — также постоянный соавтор Сергея Женовача, автор музыки к балетам «Репете» («Мольер»), детской оперы «Кот в сапогах», мюзиклов. А также сочинений для симфонического оркестра («Античная поэма», «Коллаж-концерт», «Эпитафия» и др.), для хора и оркестра («Концерт в лицах» Ф. Кривина, «Лонжюмо»
А. Вознесенского), вокальной музыки (циклы на стихи Ф. Кривина, С. Есенина,
З. Гиппиус и К. Бальмонта), инструментальных произведений («Вариации на тему
Б. Бартока для фортепиано», «Струнный квартет»). Гоберник написал музыку более чем к 500 спектаклям и кинофильмам. Сотрудничал с театрами стран Балтии, Польши, Германии, Израиля, Южной Кореи, Японии, Испании, США. Автор саудтрека к спектаклям Женовача «Захудалый род», «Игроки», «Битва жизни», «Три года», «Записные книжки», «Брат Иван Федорович», «Москва — Петушки», «Записки покойника», «Самоубийца».
Главные герои
Самые яркие, любовно выписанные Булгаковым и скрупулезно продуманные Сергеем Женовачом персонажи «Записок» — сам Максудов, Иван Васильевич и секретарь Торопецкая (при ее появлении в зрительном зале начинается смеховая истерика).
«Максудов — ранимый ребенок. Обидчивый, мнительный, с собой не в ладу. Не может контролировать себя и свою бурную фантазию. А с другой стороны, четко понимающий, чего хочет. Его пьеса — это его жизнь. Мне в нем близко очень многое. Но одно дело понимать, что точки соприкосновения есть, другое — выйти и сыграть».
«Наша героиня многоликая. Острая. Прекрасная. Ужасная. Страшная. Восхитительная. Мы постарались уйти от бытового восприятия этого образа. Максудов ведь человек в театре посторонний. Для него мир театра поначалу фантастический, абсурдный, и Торопецкая в спектакле — буквальное воплощение этого. В театре все удивительно. Все видится в необычном свете. Максудова он и пугает, и завораживает одновременно. Мне это понятно. Я помню, как однажды мама с подругами впервые приехала ко мне в ГИТИС. Выбежали оттуда, делая большие глаза. Абсолютно далекие от театра, они были в шоке: “Почему все на голове стоят? Почему так одеты? Почему скачут?” Мы, живя в театре, не замечаем, насколько наш мир отличается от мира всех остальных».
«Персонаж “Кошмар начинающего литератора” — эпизодический. Тем не менее играть его совсем непросто. Он появляется в самом начале спектакля. А сложность любого начала в том, чтобы почувствовать зал и расположить его к себе. Сложность в работе над вторым образом — Ивана Васильевича — другого порядка, нельзя уходить в комичность. Иронизирую ли я над кем-то из знакомых режиссеров, когда играю Ивана Васильевича? Нет. Разве что над собой. Дело в том, что у всех режиссеров разная психофизика. Единственное — режиссерам в возрасте свойственно уставать и дремать во время прогонов спектаклей, особенно не своих. Что они устают — естественно. Когда режиссер творит, энергия у него есть. А когда воспринимает, ему бывает трудно переключиться».
«Сначала была читка композиции, написанной Сергеем Васильевичем. На ней, как обычно, присутствовал весь театр. Через какое-то время вызвали участников спектакля. Еще чуть позже объявили, кто кого играет. Мне сказали, что моя роль — Максудов: “Ваня у нас в ГИТИСе больших ролей не играл, пусть попробует”. Я сидел, кивал головой, а самому было неловко. Вокруг старшие коллеги, а тут я — и Максудов. Порадовался, а через пару минут понял: надо работать. Много. Репетиции были зачастую тяжелыми. Мы долго читали, потом “ногами проходили” на Малой сцене, “щупали” текст, сцены. Сергей Васильевич говорил: этот спектакль про нас. Наша тема. “Записки” мы не очень долго репетировали. В сентябре начали, в январе закончили. Но получилось все далеко не сразу.
Сергей Васильевич называет спектакли джазовыми представлениями. Реплика от одного к другому, взгляд, жест — как игра в пинг-понг, понимаете? Но эту самую джазовость нужно обрести. Как мне кажется, с каждым новым спектаклем мы глубже копаем. Залезаем в душу творческого человека, в его дьявольские муки. Моя роль, к примеру, точно из тех, про которые говорят “на вырост”. И это здорово. С каждым спектаклем я могу давать себе больше свободы, больше понимать и чувствовать».
«“Не верю” нам Сергей Васильевич не кричал. “Театральный роман” начался с распределения ролей, во всех театрах этот момент очень волнительный и даже драматичный. В нашем театре между читкой и распределением обычно проходит много времени. “Захудалый род”, например, месяц репетировали без распределения, читали за всех. Но в случае с “Записками” было совсем странно. Сначала собрание, на котором перечислили тех, кто занят в спектакле в принципе. Конечно, мы попробовали прикинуть роли. И удивились: актрис занято больше, чем есть женских ролей. Ну, явно будет какой-то сюрприз, а может, второй состав. Но что Торопецкая будет в трех лицах — такого никто не мог предположить. Не помню точно, но вряд ли мы тогда этому сильно обрадовались, мы не поняли. Но сейчас, когда спектаклю два сезона, кажется, что иначе и быть не могло».
«Репетиции проходили по-разному. Для меня лично сложность заключалась в том, что я не знал, как именно нужно играть. Я сам окончил режиссерский факультет, учился у Петра Наумовича Фоменко. И в моем сознании репетиция должна проходить определенным образом. Булгаков увидел ее иначе. Сергей Васильевич тоже по-своему. Иногда он меня просил: “Веди настоящую репетицию”. А я думал: “Какую именно? Ту, что я понимаю? Или предложенную Булгаковым?” Противоречие. Кроме того, нужно удерживать внимание зрителя. И про героя-автора, которого играет Ваня Янковский, не забывать. Он же присутствует на репетициях моего Ивана Васильевича, значит, от его реакции я тоже должен отталкиваться. “На зрителя” и “на автора-героя” — это взаимоисключающие вещи. Поэтому перед “Записками” я всегда волнуюсь. Не знаю, как все пойдет. Зачастую импровизирую прямо на сцене, хотя Сергей Васильевич запрещает. По его словам, тогда возникает непредсказуемый хеппенинг и уход в комедийный вариант. С другой стороны, у спектакля такая структура — волей-неволей импровизируешь. И это хорошо. Волнение, чувство риска подстегивает, хотя переживать его тяжело. В чем-то для меня “Записки” — самый сложный спектакль в репертуаре».
“Самоубийца” — это такое негласное продолжение булгаковских “Записок” у нас в театре. Спектакль о маленьком человеке, который хочет быть сильным, и у него не получается. Хочет подняться, возвыситься над собой и обстоятельствами, но увы. А еще я думаю, если зритель выходит после наших спектаклей с ощущением “было смешно и грустно одновременно”, мы свою работу сделали. Смешно-грустно — две стороны одной медали».
«В нашем театре нет спектакля, на котором бы зритель не смеялся. Будь то Лесков, Достоевский, Чехов — везде есть места, когда зал хохочет. Смех — это отклик, момент узнавания, подключения, открытой реакции и эмоции. Конечно, “Записки” и “Самоубийца” интонационно похожи, сами тексты так написаны, что было бы странно не смеяться. Но до этого был “Москва — Петушки”, там тоже немало юмора. А что касается вех, для меня лично “Записки” — веха, потому что здесь сошлись три поколения “женовачей”. Мы все учились у одного мастера, но мы очень разные».
«Не только в этой постановке, а в любой есть как драматические нотки, так и комедийные. Другое дело, что в “Записках” юмор не такой мягкий, тонкий. Все гораздо ярче и потому очевиднее для зрителя».
