Джина Роулендс: Привет! Мистер Си-ен-фрэнс, правильно же?
Дерек Сиенфрэнс: Правильно.
Джина Роулендс: Да. (Смеется.) Ну ладно, основные вопросы выяснили. Не могу передать тебе словами, как же мне понравился твой «Свет в океане». Не люблю нахваливать, но кроме как «блестяще» про твой фильм не скажешь. Я плакала! Великолепная игра! Я в восторге от Алисии (Викандер. — Прим. Interview) и Рэйчел (Вайс. — Прим. Interview). Это одна из лучших картин, которые я вообще когда-либо смотрела.
Дерек Сиенфрэнс: О Боже, да это лучший комплимент в моей жизни. Для кого еще, как не для вас я снимаю кино? Однажды, когда я учился в киношколе, мой преподаватель Стэн Брэкидж показал нам фильм «Лица» (фильм Джона Кассаветиса, 1968 г. — Прим. Interview). Мне тогда было 19. Признаться, первые минут двадцать я вообще не понимал, что там происходит. Но я не сдавался и продолжал смотреть, и в конечном итоге этот фильм кардинально изменил мою жизнь, он был живым. То чувство катарсиса, которое я испытал после просмотра «Лиц», дало мне представление о том, каким должно быть кино. Фильмы, которые ты делала, для меня вообще как близкие друзья — если что, они всегда рядом.
В твоих фильмах есть одна выдающаяся черта — они со временем меняются. Когда я первый раз посмотрел «Женщину не в себе» (фильм Джона Кассаветиса, 1974 г. — Прим. Interview), я решил, что это фильм именно что про сумасшедшую. И буквально пару лет назад, когда я пересмотрел его, незадолго до съемок «Света в океане», я понял, что эта главная героиня, на самом деле, — единственный адекватный персонаж во всей картине.
Весь мир вокруг нее был безумен. И такие перемены в восприятии свидетельствуют не иначе как о вашей силе, чистоте и живости, которую вы вкладывали в свои роли и фильмы. И последнее — когда начался кастинг на роль главных героинь моего последнего фильма, я сказал: «Мне нужна Джина Роулендс из «Женщины не в себе»».
Джина Роулендс: Ох, ну если кого и хвалить в данном случае, то Джона (Кассаветиса. — Прим. Interview). Он автор картины. Он обладал способностью писать великолепные сценарии и сделать так, чтобы ты сыграл настолько хорошо, насколько вообще можешь.
Дерек Сиенфрэнс: Во время съемок в фильмах, о которых мы с вами говорили, вы много ошибались, стеснялись чего-то, смущались?
Джина Роулендс: Я просто играла своих персонажей так, как считала нужным. Либо это сработает, либо нет, но это все, что ты можешь сделать. Я, на самом деле, очень тронута тем, как сложились твои отношения с фильмом «Женщина не в себе». Недавно я как раз пересматривала его и вдруг осознала одну вещь: мужчинам чаще всего достаются тяжелые роли. Персонаж Питера (Притера Фалька. — Прим. Interview) необыкновенно тактичен и нежен по отношению к главной героине, у которой явные проблемы. Но он любит ее. Раньше мне это в голову не приходило. Питер был замечательным актером. Не просто профессионал — он был необыкновенный, особенный.
Дерек Сиенфрэнс: Все фильмы, которые вы сделали вместе, очень смелые и искренние. И смелость, которую каждый из вас привнес во все эти картины, стала моим мерилом, моей путеводной звездой.
Джина Роулендс: Твоя картина преисполнена смелости.
Дерек Сиенфрэнс: Я очень признателен автору книги, по мотивам которой был снят фильм. Она была адвокатом. Я прочитал книгу спустя месяц после того, как выслушал одно дело в качестве присяжного. Раньше я вообще не задумывался о том, какие они, адвокаты. Когда говорила обвиняющая сторона, я был уверен, что подсудимый виновен. Затем, когда выступала защита, я начал думать уже обратное. Я понял из книги этой женщины, что адвокат должен проанализировать все стороны ситуации. Возможно, адвокаты — самые понимающие люди в мире.
Джина Роулендс: Ты начал снимать в 13, верно?
Дерек Сиенфрэнс: Да. Я принадлежу поколению VHS. Ребенком я изучал фильмы — у меня был видеомагнитофон, а значит была возможность записывать фильмы с HBO и смотреть их сколько угодно раз. Помню, первый фильм, который мы взяли в прокат, был «Калейдоскоп ужасов» Джорджа Ромеро, 1982 года. Помню, как посмотрел кассету на пижамной вечеринке моего брата. Спустя пару месяцев мы купили магнитофон, вскоре по HBO показали «Калейдоскоп ужасов», мы записали его и смотрели потом каждый день. У меня была огромная фильмотека. Так я и не насытился кинопросмотрами с детства.
Джина Роулендс: А с кем ты снимал фильмы? С друзьями?
Дерек Сиенфрэнс: С друзьями и семьей.
Джина Роулендс: В наших фильмах родственники и друзья тоже участвовали, в разных качествах. Меня это всегда забавляло. Интересно, у многих ли так было и признаются ли они в этом…
Дерек Сиенфрэнс: В фильме «Лица» меня больше всего впечатлила его приватность, интимность. Ребенком я снимал какие-то нелепые, подростковые фильмы про одержимых летучих мышей или что-то в таком духе. Но исполнительницей всех главных ролей всегда была моя бабушка, благодаря этому я всегда чувствовал особую связь со своими работами. Наш дом весь был завешен нашими улыбчивыми семейными фотографиями, и я всегда находил это несколько странным, потому что в жизни мы были другими, мы не всегда улыбались.
Я вовсе не говорю, что мы жили в полном разладе, но конфликты у нас все же бывали. И много боли. И, тем не менее, были эти наши фотографии с улыбающимися лицами. И так было не только у меня — у всех моих друзей. Помню, как однажды играя с другом у него дома в пейнтбол, я слышал, как его родители, в стельку пьяные, колотили друг друга и ругались. До того, как у меня появилась видеокамера, я снимал. Когда я был маленький, я отказывался улыбаться на камеру, потому что это не было искренне, да и когда я сам фотографировал, я старался запечатлеть что-то неподдельное, настоящее. Так я начал снимать разборки, происходившие у меня дома.
Джина Роулендс: Это, должно быть, сделало тебя популярным.
Дерек Сиенфрэнс: (Смеется.) Родителям это не нравилось. У меня есть фотография, на которой мой отец орет на меня посреди какой-то пустыни, где мы остановились из-за проколотой шины.
Джина Роулендс: А как твоя бабушка к этому относилась?
Дерек Сиенфрэнс: Она всегда была со мной заодно. У меня еще был диктофон, я прятал его и брал у нее интервью.
Джина Роулендс: Как-то подленько с твоей стороны…
Дерек Сиенфрэнс: Не то слово! Знаете, бывает так, что, когда у человека появляется камера, он начинает меняться и иногда — к лучшему. Моя семья перед камерой всегда старалась казаться лучше, стоило только убрать камеру, как все становились такими, какие они есть на самом деле. Так что для меня было важным показать реальную картину происходящего, правдивые портреты и настоящие эмоции моей семьи.
Джина Роулендс: Ты сейчас над чем-нибудь работаешь?
Дерек Сиенфрэнс: Я сейчас работаю над сценарием под рабочим названием «Империя летней луны». Это вестерн о закате дней племени команчи.
Джина Роулендс: Где будут проходит съемки?
Дерек Сиенфрэнс: В Оклахоме и Техасе. Думаю, что мы до сих пор так и не увидели реальную картину той эпохи. Все, что мы имеем на сегодня — это вестерны с Джоном Уэйном или Кевином Костнером, в которых всегда виноваты белые либералы.
Джина Роулендс: Согласна с тобой. Найдется немало людей, которые захотят знать, как это было на самом деле.
Дерек Сиенфрэнс: Я также хочу показать истинные американские ландшафты. Кстати! Уж не знаю, насколько это было явно или прозрачно, но в «Свете в океане» есть отсылка к одному из ваших фильмов. Заметили?
Джина Роулендс: Не заметила. К какому?
Дерек Сиенфрэнс: Помните эпизод, где Алисия бреет Майкла? А Майкл не знает, чего хочет — он и усы хочет, и сбрить их тоже вроде бы не прочь. И вот как раз один из моих любимых моментов в вашем фильме «Минни и Московитц» (фильм Джона Кассаветиса, 1971 г. — Прим. Interview), где вы сбриваете усы Сеймуру Кэсселу. Это и был своего рода оммаж вам.
Джина Роулендс: Скажу об этом Сеймуру, если еще когда-нибудь встречусь с ним. Давно его не видела.
Дерек Сиенфрэнс: Знаете, Джина, когда мы снимали этот эпизод, все пошло не так, все были на взводе. Вся команда тряслась от страха, что Алисия сейчас буквально порежет Майкла. И тогда я сказал: «Дайте-ка я у нее спрошу. Алисия, ты способна на это?». На что она ответила: «Думаю, да». Я снова спросил: «Ты же не собираешься порезать его?». На что Алисия ответила: «Очень постараюсь не сделать этого». Затем я спросил Майкла: «Все в порядке, тебе достаточно комфортно?». А Майкл ответил: «Да-а-а, вполне».
Джина Роулендс: «Не-е-е-ет, мне кажется, она сейчас порежет меня!» (Смеется.) Что ты в итоге сделал? Надо было загипнотизировать одного из них.
Дерек Сиенфрэнс: (Смеется.) Вот вы как актриса — вас легко было заставить делать то, что вам не нравится?
Джина Роулендс: У Джона на площадке всегда царила свобода, она была повсюду. И ты всегда был волен делать ровно то, что хочешь. В этом заключалось его отношение к работе. И даже если в итоге получалось не то, что он задумал, он не говорил нам об этом. Он давал актерам полную свободу. Уверена, он делал это абсолютно осознанно и вряд ли его всегда все устраивало, но он никогда не позволял себе давить на актера.
Дерек Сиенфрэнс: Я говорю своим актерам, что лучшее, что они могут для меня сделать, — это облажаться. Ну, и удивить, конечно.
Джина Роулендс: Думаю, ты это все сполна получаешь!
Дерек Сиенфрэнс: Мое главное правило на съемочной площадке: делай что хочешь. Но! Есть и обратная сторона — также хотя бы попытайся сделать то, что хочу я.
Джина Роулендс: «Сделай-ка подобру-поздорову». (Смеется.) У Джона было одно жесткое правило: никогда не останавливайся. Даже если думаешь, что сделал что-то не так, как хотел, что-то перепутал — ты все равно должен доиграть до конца. И это довольно странный момент, потому что периодически тебе в голову закрадывается мысль, что мог бы сделать это лучше. Впрочем, у монтажера всегда есть право остановить процесс.
Дерек Сиенфрэнс: За годы своей работы над документальными фильмами мне удалось почувствовать эту скорость жизни, ее стремительность и влюбиться в это чувство, в это постоянное движение без остановки. Вообще, иметь контроль над миром — роскошная способность. Это то, что я делаю во всех своих фильмах, — и в то же время я позволяю ему быть хаотичным, изменчивым, дабы сохранить эту живость. Но вот если снимать на цифровую камеру… Когда я снимал «Валентинку» с Райаном Гослингом и Мишель Уильямс в главных ролях, там был 48-минутный эпизод, где они ужинают в номере отеля. Мы снимали без остановки, и было так скучно, что Райан в один прекрасный момент уснул прямо за столом.
Джина Роулендс: (Смеется.) Вот так расслабился! Он очень хороший актер.
Дерек Сиенфрэнс: Да, он невероятный. Уснуть на съемочной площадке, прямо во время съемок эпизода! (Смеется.) Знаете, вообще я решил снять этот фильм потому, что, когда развелись мои родители, я, двадцатилетний, пытался построить уже свои отношения. И «Валентинка» была создана в страхе повторить чужие ошибки прошлого. Все, что происходит в этом фильме, — все это мои личные переживания, наблюдения или мечты. Это очень личная картина. Мои родители очень гордятся всем тем, что я делаю, но все-таки тяжело было показать всему миру нашу личную боль.
Джина Роулендс: Они обиделись?
Дерек Сиенфрэнс: Они всегда очень гордились мной. Не знаю… А вы что думаете в таких случаях? Ведь наверняка в ваших фильмах многое тоже перекликается с вашей жизнью.
Джина Роулендс: Возможно, но я никогда не замечала этих связей. Но ты прав, волей-неволей всегда привнесешь что-то свое. Я никогда не думала ни о чем, кроме своего персонажа. Ни о чем. Остальное просто куда-то уходило. Так что не знаю, как моя жизнь отразилась на моей работе. Вообще, это очень интересно — за каждой твоей работой стоит тот маленький мальчик, который не любит улыбаться на фотографиях.
Дерек Сиенфрэнс: Думаю, цель моих фильмов — разобраться и помочь себе.
Джина Роулендс: После развода родителей твои работы изменились?
Дерек Сиенфрэнс: Нет. Мои родители по-прежнему везде, в каждом доме. Вот сейчас я в Колорадо в доме своей мамы. Мы всей семьей поехали в дорожное путешествие этим летом к моим родителям, и прямо сейчас я стою и разглядываю эти улыбчивые фотографии. (Смеется.) У меня двое сыновей — 12-летний Уокер и 9-летний Коди. И вот что: я никогда не говорил Коди, что думаю об улыбках на фотографиях, но он почему-то тоже никогда не улыбается. (Роулендс смеется.) Весь в меня. И каждый раз, когда он приходит домой, все ему говорят: «Коди, ну давай, ну улыбнись нам хоть разок!». Но он не улыбается. Клянусь, я его этому не учил, он это сам делает.
Джина Роулендс: Это генетика. Какие основные уроки ты вынес из учебы у Брэкиджа и Соломона?
Дерек Сиенфрэнс: Стэн Брэкидж и Фил Соломон — великие американские кинематографисты. За шесть лет, проведенных с ними, мне довелось наблюдать настоящую жизнь художника. Брэкидж преподавал у меня историю кино и, благодаря таким вещам, как, например, просмотр «Лиц» Кассаветиса, он расширил мое понимание вещей. С ним мы посмотрели вторую часть «Ивана Грозного» (реж. Сергей Эйзенштейн, 1944 г. — Прим. Interview), причем он тогда попросил максимально снизить фокус на проекторе. Мы просто сидели и полтора часа смотрели какую-то игру теней и света на экране. И тогда я понял, что у Эйзенштейна кадры будто сталкивались друг с другом.
Таким образом профессор позволил нам разобрать фильм по частям. Последний раз я видел Брэкиджа в 1999 году, мы встретились в книжном магазине в Боулдере, Колорадо. Тогда он купил мне книгу Рэя Карни «Кассаветис о Кассаветисе». Думаю, он понимал, какое влияние оказали на меня эти фильмы. И Фил Соломон… На сегодня он является одним из моих самых близких друзей. Я никогда ничего не делаю, не спросив его мнения. Он — мое кинематографическое сознание, он мне как отец в мире кино. И, как положено отцам, он мой самый ярый критик и в то же время самый верный союзник.
Джина Роулендс: Это прекрасно. А его улыбчивые фотографии у тебя есть?
Дерек Сиенфрэнс: (Смеется.) Нет!
Джина Роулендс: Он тоже живет в Колорадо?
Дерек Сиенфрэнс: Да. Он один из моих преподавателей, с которыми я по сей день поддерживаю связь. Он один из величайших наших кинематографистов. Мне посчастливилось получить сразу несколько образований в киноискусстве, потому что я учился у этих потрясающих легенд кино. Видимо, это была судьба.
