Вручение премии #HOWTOBECOOL самому искрометному и проницательному публицисту не состоится, если вы его не выберете. Перед вами сухая статистика: самые популярные и обсуждаемые посты из фейсбуков наши номинантов. Как говорится, лайк, шер.
РОМАН СУПЕР
Самый пост — о вопросах этики
«Троллейбусная остановка на Садовом кольце. Цивилизационный прорыв. Осталось наладить процедуру сменяемости власти, научиться убирать говно за своими собаками, не парковаться на пешеходных переходах и отыскать в себе хоть какие-то остатки разума для того, чтобы не желать смерти от рака плохому старому депутату в парике. И тогда с нами можно иметь дело».
Самый пост — о раке в каждом доме
«Положите этот материал себе в закладки. К сожалению, он вам пригодится, потому что многие из нас когда-нибудь заболеют раком, а что при этом делать — мы совершенно не понимаем».
АЛЕКСАНДР ТИМОФЕЕВСКИЙ
Самый пост — о русской душе
«Вчера выпивали и говорили про пьянство. Отец вспомнил своего друга, который утром, в сильном похмелье, брился, глядя в унитаз.
— Помилуй, зачем? Ведь вот же зеркало, над умывальником, — сказали ему.
— Не достоин, — ответил он.
Чистый Федор Михайлович. Русский мир, который мы любим».
Самый пост — о недопонимании
«…Сегодня должно быть совершенно другое письмо — с предложением закрыть все музеи, вообще все. Предлагаю черновик.
Дорогая Власть!
Мы понимаем, что ты рассорилась с Западом, и плодишь мракобесие, и пестуешь погромщиков. Мы понимаем, что они тебе нужны. Но ведь все заканчивается, все меняется, и Запад когда-нибудь станет другом, и погромщики стушуются, растворятся среди обывателей, как это уже не раз случалось, а знатные публицисты и даже спикеры церкви будут говорить совсем другое — не то, что сейчас, мы это многажды слышали, услышим еще. И единственное, что не станет другим, что навсегда исчезнет, — это картины, скульптуры, все достояние музеев: его заново не сделаешь. Закрыть музеи — единственный сейчас выход.
В моем детстве была телепередача «Музыкальный киоск». Прекрасная ее ведущая с высокой прической и гордой спиной, когда заканчивалась программа, ставила на стол извещающую об этом табличку. Все новости рассказаны, соображения изложены, сюжеты исчерпаны, надо обозначить финал. Так и сейчас — осталось только поправить прическу и, распрямив спину, выставить табличку “Киоск закрыт”».
Самый пост — о толерантности, основанной на страхе
«Панюшкин пишет: “Хорошо, когда владелец кафе привечает зашедшего к нему инвалида — из сочувствия. А не из страха перед Следственным комитетом. Толерантность, основанная на страхе, на хрен никому не нужна”. Чушь. Все прямо наоборот. Нужна толерантность, основанная на страхе, только она и работает — везде в мире. На страхе владельца кафе, что к нему больше не придут, что он станет зачумленным и разорится. Нельзя требовать толерантности, основанной на сочувствии. Сочувствие дано не многим, не всегда, не всюду. А толерантность необходима во всем, каждую минуту, с нее начинается общежитие. Толерантность — это не движение души, а правила поведения. Нельзя называть узбека черножопым, гея — пидором и так далее. Нельзя толкать в бок инвалида, изволь сделать ему пандус. Изображай сострадание, так принято. И рожу не вороти, когда “эти” заходят. А нравится тебе узбек или нет, что ты на самом деле думаешь про гея и сочувствуешь ли инвалиду, это вообще никого не касается. Ты можешь проклинать их 24 часа в сутки, называя всех пидорами, — но только про себя, молча. А вслух будь добр говорить так, как установлено правилами поведения: лицемерие — основа цивилизации, я когда-то об этом большую статью написал. И страх владельца кафе нарушить эти правила — главный двигатель прогресса.
Беда России не в том, что у нас мало людей, склонных к толерантности. Их везде не хватает. Беда России в том, что у нас нет правил поведения, от которых зависят физические и юридические лица — извините за такой волапюк. Четверть века существует рынок и столько же — гражданское общество, а их никто не боится. Никакого страха перед ними нет. Значит, не очень они и существуют. Гуляй, рванина, говори, что хошь, и кому хошь, плюй в суп. Есть только один грозный судия — Следственный комитет, пред ним и немеют».
ВЕРА ПОЛОЗКОВА
Самый пост — о маленьком счастье
«Год назад, шестого, был один из наших лучших концертов. Москва, парк на Красной Пресне, такое солнышко закатное золотое, мы заказали декорации, бесконечно проверяли звук, такие немного 60-е, полторы тысячи народу, мы нервничали как на экзаменах. Я была на четвертом месяце, мне почему-то казалось, что это очень заметно, каблуки весело застревали между досками на сцене, и я к концу бросила их и вышла босая. Все концерты я забываю наутро, просто потому что это всегда пересвеченная пленка, дикое напряжение, обошлось и слава богу, а это — это был счастливый концерт. Я узнавала в зале людей из детства, с которыми не виделась по многу лет, и мне казалось, что удается их поблагодарить».
Самый пост — о Валерии Гай Германике
«Купила в аэропорту журнал с красоткой Гай Германикой, поразилась в очередной раз, как это человек не боится откровенные вещи рассказывать и сколько в этом силы».
ТАТЬЯНА ТОЛСТАЯ
Самый пост — об ускользающей красоте
«Идет пара, лет сорока. Она, повествовательным голосом:
— И вот мне такие нужны, понимаешь, чтобы внутри было тепло, но не жарко. Не с мехом. Тепло чтобы было. Ну, на хорошую погоду у меня есть, пока не надо; а вот на холодную, чтобы ноге тепло. И пятке чтобы удобно было. Вот ногу когда сунешь — чтобы она пролезла сразу. А то суешь, суешь — и не лезет. А мне надо, чтобы удобно. И вот стелька эта тоже чтобы удобная, вот стелька. Вот чтобы это сбоку, понимаешь, там где, мне всегда натирает. А то иногда скомкается, так прямо неудобно ходить. Вот тут вот.
Спокойный такой голос, непреклонный. Пауз не предполагается.
Он покорно слушает. Привык, наверно. Сначала, должно быть, слушал невнимательно, отвлекался, глядел по сторонам, не запоминал. Рвался куда-то. Имел свои мысли. Потом, с годами, смирился, а как не смириться, когда этот ровный, сильный, пыльный, все накрывающий как одеялом, голос завалил все выходы, все двери, войлоком заполнил коридор, отрезал пути. Он пропустил момент, когда можно было отстегнуть цепь и бежать, — теперь всё, теперь разве что выйти постоять на балконе, покурить в баночку из-под зеленого горошка. Посмотреть, как курят другие вон на тех балконах. Те, кому разрешили.
А лет двадцать назад он небось думал: всё отдам за эти ноги! Недолго думал, но все-таки был такой порыв. А еще до того — на велосипеде, и с горки, и в ушах свистело. А еще до того — сидел на озере с удочкой, и туман такой по гладкой воде, и хлеб в кармане. А еще до того поймал жука, огромного, с зеленым отливом, и перевернул, и смотрел, как он лапками шевелит. А еще до того. А еще.
А теперь».
Самый пост — о внезапно наступившем будущем
«Какая-то дама в ленте пишет: «Господа, а где можно подписать петицию, чтобы не отменяли санкции? А то уже год как ем нормальные отечественные продукты — привыкла, знаете ли, к хорошему».
Господа, а где розги? Почему отменили розги по субботам? Куда подевались колодези? Обошла все универмаги, не нашла коромысла, что случилось? Почему асфальтируют дороги, где родимая распутица? А выгребные ямы, ведь как было удобно. Почему засыпаны выгребные ямы? Да и вообще, почему прекратили татаро-монгольское иго?!»
Самый пост — о трудностях перевода
«Меня тут в Сан-Себастьяне просветили: разница между испанцами и басками состоит в том, что испанцы на пляже лежат. А баски стоят или ходят туда-сюда. Это объясняет странность здешних пляжей: сначала ты идешь к океану, стараясь не наступать на лица, а потом расталкиваешь толпу локтями. А в воде разница, видимо, стирается.
Ни те, ни другие не говорят ни по-английски, ни даже по-французски, хотя до Франции отсюда можно запросто доплюнуть, если, конечно, слюны накопить и поднапрячься. Так что непонятно, как тут договариваться. Понятно, что в сфере ресторанной можно объясниться на английском, такое уж это дело, turismo. Но шаг в сторону — все. Наступает глухота паучья.
Мою хозяйку тут зовут Консепсьон, что по-испански значит «зачатие». Судя по фамилии, она баска. По-английски кое-как говорит и понимает, если медленно. Должна была встретить меня у входа в дом с ключами. Стою как дура с чемоданами — никого. Позвонить ей не могу: номер ее телефона в компьютере, компьютер хочет вай-фая, в одном отеле его нет, в другом нет, в третьем есть, но в обмен на чашку кофе, то есть я сиди и жди, а она там без меня придет и увидит, что клиента нет. Наконец, соединилась, звоню:
— Консепсьон! Меня никто не встречает!
— Знаю, — спокойно отвечает Зачатие.
Через полтора часа приходит ее дочь. Ура! Я в квартире! Кофе у меня с собой! Ищу в чем сварить — не в чем сварить, и ложек-вилок нету. Пришлось пойти на улицу, посидеть в кафе, съесть пинчос (они же тапас) и украсть вилку. Этой вилкой я насыпала кофе в чашку, ею же и размешивала, залив кипятком.
Зачатие пришла на следующий день, гремя вилками, и я ее простила. Но тут отключилась горячая вода. Я написала Зачатию письмо в гневных выражениях и начала раздражаться. В это время позвонили в дверь. Оказалось, слесари.
— Блрбрлблрлрбллбрр, — сказал старший слесарь.
— Ду ю спик инглиш? — понадеялась я.
— No! Блрбрлблрлрбллбрр! Blrbrlblrlrbllbrr!
— Я не понимаю! Не понимаю!
— Blr, brl, blrl-rbll brr, — спокойно и терпеливо объяснил старший слесарь. Младший подтвердил.
Я подумала. Вспомнила забытый курс университетской латыни. Цезаря, Брутом убиенного, вспомнила: Галлия эст омниа дивиза ин партес трес.
— А! — говорю. Аква?!
— Si, si, agua, agua!
— Заходите!
Вот есть польза от Римской Империи! Слесари вбежали в мою квартиру и заняли такую же позицию, какую они всегда занимают и в России: младший слесарь раскурочил какое-то окошечко в стене и стал портить и разрушать что-то похожее на трубы и вентили, а старший ничего не делал, а только руководил и указывал.
Разворотив и намусорив, слесари стали уходить.
— А это? — показала я на разрушения.
Слесари удивились, вернулись и почти все поставили на место. Не всё, понятно, вошло в пазы, а кое-что погибло при отвинчивании, но, в общем, поработали хорошо. Вода так и не пошла, что тоже понятно и объяснимо.
Я пошла на пляж, а когда вернулась, кипяток хлестал из всех кранов — и на кухне хлестал, и ванная вся была в непроглядном пару: слесари отвинтили краны и не закрыли их. Бешеный напор оторвал держалку для душа, так что гибкий шланг свалился, повис и кружил вокруг себя смертельными кругами. Кажется, это называется реактивная сила. Хоть и не с первого захода, но я его поймала как гадюку, придавила и обезвредила.
Чего еще можно было ждать? Чего еще со мной не случилось в этом прекрасном городе? Все прекрасно, и до океана ходьбы 1 минута 47 секунд, а до ресторанов 15 минут, а до магазинов три минуты, и на каждом висит надпись «Ребахас», что переводится на баскский как «Бехерапенак». А по-нашему это «Скидка».
И вот вчера, в душный жаркий вечер, придя с океана, из ресторана, с полными сумками этого бехерапенака, мечтаю завалиться в кровать под вентилятор со стаканом ледяной из холодильника воды; все шторы, занавесы и экраны опустила, воды налила, лимон туда бросила, разделась догола и потушила свет.
Хренак! Ударило в люстре. Короткое замыкание. И я стою в чем мать родила посреди тьмы и духоты, полностью отрезанная от внешнего мира. Вентилятор не крутится. Компьютер не работает: вай-фай отключился, письмо не написать. Почти полночь. Что будем делать?
Наощупь я нашарила айфон. Он давал слабый свет. Нашарила какую-то полуголую одежду, завернулась в нее. Обошла во тьме квартиру Зачатия, светя айфоном и ища электрощит. Не нашла. Стояла. Думала. Тут снаружи, в коридоре, послышался голос и шум: из соседней квартиры выходил жилец. Я, зажав ключи в руках (главное, не захлопнуть их в квартире!), выбежала в чем была (а я была почти что ни в чем) и стала заманивать соседа в свою квартиру международными жестами приглашения. Мужик вошел ко мне во тьму. Я что-то говорила, а он ничего не понимал, но пошел!
А кто бы не пошел? Голая баба, по-человечески не говорит, заманивает тебя в темную квартиру. Как же не пойти? Я представила себе его жену, которая только что его провожала до порога: вот так выпусти мужика на минуту, да? За сигаретами там ему надо или что. Пяти метров не прошел, и раз! Уж его засосало!
Сосед подергал выключатели. Ноль. Нашел щит: у него, видимо, такая же квартира, и он знал. Я светила айфоном, следя, чтобы с меня не свалилось надетое. На щите рубильнички повисли бессильно вниз. Сосед обрадовался: вот, вот там! и попробовал дотянуться до щита. Но ему не хватало росточка. Народ тут, на Иберийском полуострове, вообще невысокий. Я была выше его ростом, но не могла же я это ему показать.
— Corto, corto! — говорил мужик, и я так поняла, что это по-испански «коротыш». Да я и сама видела, что коротыш.
В лучших ведьминских традициях я нашарила и передала ему швабру. Ручкой швабры он тыкал, поднимал упавшие рубильнички, и они соскальзывали и бессильно падали опять. «Жизнь, как подстреленная птица, подняться хочет, но не может», — писал Тютчев по, в общем-то, аналогичному поводу. Не получалось у мужика. Мне его даже жалко стало. Не вышло из него героя.
— Корто! — говорил он. Еще потыкался и ушел боком, виновато держа руки.
Конечно, я нашла в телефоне номер Зачатия, и на счету, слава богу, оставались деньги, и перепуганное Зачатие прибежало, в полпервого ночи, боясь моего гнева, или слез, или дурного отзыва в Airbnb, но ничего этого не было, и она ловкой женской рукой схватила швабру, воткнула ее в упорные, не желавшие вздыматься тумблеры, и прижала их, и держала, и о чудо, что-то снова треснуло, и был свет. И мы с ней засмеялись и обнялись, и я пообещала ей, что непременно в следующем году приеду в ее сумасшедшую квартирку, в которой я пережила все, что полагается: и огонь, и воду, и краденую стальную вилку».
НАХИМ ШИФРИН
Самый дружелюбный — о сути фейсбука
«Я засекал — это займет не больше минуты….
Когда число подписчиков вырастает до очередной красивой цифры, я обычно прошу тех, с кем мы еще не успели познакомиться, написать несколько слов о себе. Мало ли чем мы можем друг другу пригодиться — те, кто заглядывает сюда давно, и те, кто оформил подписку до первого разочарования!
Будь моя воля, я бы и на концерте успел перезнакомиться со всеми, кого вытащила из дома моя бессрочная афиша.
Серьезно, если есть охота подать весточку о себе — буду очень рад и признателен: наверняка это удобнее и проще, чем изучать профили всех, кто в последнее время включился в наши беседы.
Откуда вы, чем занимаетесь, большая ли у вас семья, ну, и собственно, почему вы выбрали моих читателей и меня в свои попутчики?»