Мой телефон только что разбился вдребезги около поста полиции, проверяющей паспорта на въезде в Марракеш. Я в полной растерянности и не могу вспомнить ни названия отеля, ни имени художника, на выставку которого я прилетел всего на пару дней. «Как его зовут хотя бы? Какие скульптуры?» — уже раздраженно вопрошают таможенники. «Ну, такие же, как у Кунса или Хёрста, только собаки, пингвины и медведи. А еще утки», — тараторю я. «А! Маринетти!» Добро пожаловать.
Вряд ли имя Жюльена Маринетти кому-то известно в России, да я и сам, если честно, о нем ничего не знал. Он родился в 1967 году в буржуазном парижском районе Сен-Жермен-де-Пре, в пять лет написал свою первую картину маслом, а после школы учился живописи и скульптуре в академии Гранд-Шомьер, открывшей миру таланты Тамары Лемпицкой и Альберто Джакометти. «В Школе изящных искусств я и дня не продержался», — рассказывает мне Маринетти уже в отеле La Mamounia.
Художник, скульптор, график и визионер, он воплощает в жизнь мечту любого взрослого, не успевшего вдоволь наиграться в игрушки. Плюшевые мишки, резиновые уточки для ванной или собака (ну кто о ней не мечтал?) в руках Маринетти превращаются в массивных идолов детства. Это тотемы, несбывшиеся мечты, невоплощенные фантазии — называйте как хотите.
Двухметровых бронзовых медведей Popy Маринетти заливает золотой краской, тем самым приравнивая к сокровищам. Мопсов Doggy John, уток Kwak и серию черепов Skull разрисовывает психоделической графикой. Грубые мазки, пальцы рук и ног, искаженные лица в его рисунках играют немаловажную роль и невольно отсылают к работам его фаворитов. «Пикассо, Бэкон, Матисс, — перечисляет Жюльен. — Итальянская школа живописи, абстракционизм, кубизм. Еще Микеланджело, Рафаэль, Сезанн». Он энергично размахивает руками, гримасничает, как ребенок. В Париже, где мы увидимся через три месяца, Маринетти приедет на ужин на красном феррари с открытым верхом. Крутая красная тачка — наверняка тоже мечта из детства.
Он боится скуки. Поэтому покрывает свои скульптуры несколькими слоями кислотной краски, а сверху царапает порой страшные и немного дикие «наскальные» рисунки. И прячет свои переживания, покрывая ими детские игрушки. «Я работаю в технике неоэкспрессионизма, экспериментирую со смешением живописи и скульптуры, — продолжает Жюльен. — Каждую скульптуру я делаю вручную, и это серьезный труд. Пикассо начинал как скульптор, но стал великим художником, я же пытаюсь совместить оба направления».
За десять лет он продал больше трех с половиной тысяч арт-объектов, и всего 14 из них были выставлены на аукционы. «Значит, остальные владельцы до сих пор хранят мои работы, я даже не могу в это поверить».
Одной из них оказалась владелица модного дома IRFE Ольга Сорокина. «В Париже я как-то проходила мимо галереи, где выставляется Жюльен Маринетти, но у меня не было времени, чтобы разглядеть его работы. Потом, катаясь на сноуборде в Куршевеле, я увидела одну из его скульптур на вершине снежной горы. Это был Doggy John, мопс. Любимая порода князя Феликса Юсупова, — рассказывает Ольга. — Конечно, я сразу же решила приобрести эту собачку. Сейчас она живет в моем загородном доме».
Doggy John, придуманный Маринетти в 2004 году и выполненный в размере от 36 до 200 сантиметров, до сегодняшнего дня украшал собой не только вершины французских Альп, но и улицы Лондона, Парижа, Нью-Йорка, Сингапура. Когда мы с Жюльеном выходим на балкон, видим, как десятки бронзовых мопсов выстроились вдоль аллеи сада, у центрального входа в отель красуется метровый позолоченный медведь, в центре бассейна плавают утки, на мелководье толкаются пингвины. «Их тут около 30, — гордо заявляет художник. — Настоящий арт-зоопарк!»
