Orange Days в Новой Голландии

Фестиваль голландской культуры Orange Days без сюрпризов решили провести в Новой Голландии. На две недели остров стал еще более голландским, чем обычно, и не пойти на фестиваль было бы преступлением не только перед вялотекущим летним культурным досугом, но и логикой. Поскольку я сам недавно вернулся из Амстердама, в моей одежде еще теплился дух города, тело хранило синяки и ссадины от ночных падений с велосипеда, а память — три самых необходимых слова на голландском языке («привет», «пока» и «очень хорошо»). В решительности, что все это каким-то образом должно мне помочь в беседе с прибывшими в Санкт-Петербург участниками фестиваля, я решил спросить их о представленных на острове проектах и первых впечатлениях о России.

Джузеппе Ликари

Чутье дипломированного искусствоведа мне подсказало, что в поисках искусства первым делом нужно идти в поп-ап-галерею острова, куда я и направился. Внутри галереи ничего не было, но, когда я вышел на улицу, глаза дипломированного искусствоведа увидели разбитый на крыше контейнера сад, окруженный по периметру высокой кирпичной кладкой. Это оказалась инсталляция Джузеппе Ликари, художника, чья известная инсталляция какое-то время назад была заставкой на моем компьютере. Для дипломированного искусствоведа встретиться с художником, чье произведение было установлено на рабочем столе, сравнимо со встречей пятиклассницы с Джастином Бибером. Решив не отклоняться от формата фестиваля, мы купили по бокалу голландского пива и сели на террасу Slow Kitchen.

В рамках Orange Days специально для Новой Голландии ты создал инсталляцию. О чем она?

В каждом своем проекте я работаю с местным контекстом, поэтому в своей инсталляции я принципиально хотел использовать настоящие саженцы березы. Мне кажется, это очень по-русски. Идея проекта была создать на крыше контейнера, в котором находится галерея, такое подобие небольшого леса. Я называю это подобием потому, что не заметить его невозможно (теперь это одна из визуальных доминант острова), но попасть в него также нельзя. Получается, что мы создали идею места, которого не существует. Это можно назвать «эффектом зеркала»: вы видите в нем свое отражение и окружающее пространство, но это лишь подобие действительности, в которое невозможно физически войти.

Вы впервые в Санкт-Петербурге и России, какие первые впечатления?

Голландия — небольшая страна с очень компактными городами и узкими улицами. По сравнению с Амстердамом Санкт-Петербург просто огромен. Я был приятно удивлен погодой, так как в Голландии сейчас лето только начинается, а здесь же +30 да еще и белые ночи. Мне очень нравится, что сейчас в любое время суток на Невском проспекте можно увидеть гуляющих людей, в том числе родителей с детьми — даже в пять-шесть утра. Это одновременно и странно, и прекрасно.

Я недавно был в Голландии, и, конечно, в первую же ночь мы с друзьями запланировали поход по барам. Да, это был понедельник, но мы были в Амстердаме, поэтому предвкушали веселье и похмелье. В центре города к полуночи не было ни одного человека.

Да, это стереотип, что Амстердам — город вечеринок 24/7, но тем не менее, это туристический город, куда люди едут отдохнуть. А теперь представь, что ты увидишь в Роттердаме. Даже в пятницу вечером город будет пуст. Ты не можешь выпивать просто на улице, как делают это здесь или, допустим, в Италии.

На самом деле в России это тоже незаконно.

Да, но в Голландии тебя бы уже записали камеры наблюдения и прислали бы штраф. Это, пожалуй, еще одно отличие: разная степень свободы в разных ситуациях. В Голландии есть много того, что невозможно сейчас в России, и наоборот.

Ты знаком с современным российским искусством? Можешь назвать несколько художников, чье творчество тебе симпатично?

На самом деле я знаю мало современных российских художников. Уже здесь, в Санкт-Петербурге, мы познакомились с Петром Белым, мне нравится то, что он делает и как художник, и как куратор. Я забыл имя художника, который на 53-й Венецианской биеннале в вашем павильоне создал скульптуру с нефтью (Андрей Молодкин. — Interview). Многие, но не все его работы близки мне и моему пониманию современного искусства.

Ари Ферсляус и Эль Юитенбрук

Договорившись с Джузеппе в следующий раз выпить уже в Роттердаме, мы попрощались, и я направился к забору, на котором были представлены широкоформатные фотопринты  и  из серии Exactitudes. Каждый из снимков представлял собой коллаж из 12-ти социальных образов-типов с узнаваемыми атрибутами и одеждой: футбольные фанаты, бабушки в платках и темно-синих плащах, молодые папаши с детьми на груди и т. д. В тот день я почему-то решил надеть все черное и еще до встречи с фотографами был готов к ярлыку «гот». Рядом с самой выставкой я заметил белый шатер-студию, у которого и встретился с художниками.

Фотопроект Exactitudes (от англ. exact + attitude. — Interview), которым вы занимаетесь уже 19 лет, находится на грани социологического исследования и современной фотографии. Можете рассказать о нем?

АРИ ФЕРСЛЯУС: Рассказывать вкратце о проекте — это как попытаться изложить содержание книги на оборотной стороне обложки. Я бы сказал, что наш проект прежде всего о противоречии между индивидуумом и группой. Это мы рассматриваем через моду, вернее, через дресс-коды различных социальных групп.

ЭЛЬ ЮИТЕНБРУК: Одним из ключевых аспектов в проекте является противоречивое желание людей внешне идентифицировать себя с определенной группой и характерной для этой группы одеждой и аксессуарами, но в то же время сохранить собственную индивидуальность.

В одном из небольших баров в Амстердаме я видел минимум десять длинноволосых парней с уложенными гелем прическами в одинаковых голубых рубашках на белую футболку. Мои голландские друзья сказали, что так в Амстердаме одеваются состоятельные (или те, кто хочет таковыми казаться) молодые люди. Сейчас я вижу этот лук, помноженный на 12, на одной из ваших работ.

ФЕРСЛЯУС: Твои друзья тебя не обманули. В этом тоже есть интересный момент: несмотря на глобализацию и международный масс-маркет, есть много примеров аутентичного стиля в отдельных городах и странах. Но для того, чтобы его правильно считать, порой приходится внедриться в контекст путем постоянных наблюдений, потому что, как правило, одну группу от другой отличает не одежда, а мелкие детали. В них и скрыта та правда, которая нам интересна.

Вы уже были в России до этого?

ЮИТЕНБРУК: Не были. Сейчас мы практически все время проводим в Новой Голландии, продолжаем наш проект и ищем необходимые нам типажи для съемок. Мы хотим пополнить проект фотографиями нескольких новых дресс-кодов, среди которых будет General Topshop style — молодые люди в коротких шортах и поло. Для этого мы уже ходили на поиски в местный ТК, но я не могу сказать, что это дало какое-то представление о стране. Но, пожалуй, первое впечатление от России — это очень красивые лица.

ФЕРСЛЯУС: Конечно, это известный факт: одни из самых красивых девушек в международной фэшн-индустрии — русские. Может, это зависит от физического строения костей? Я не знаю, но нам приятно видеть это все вокруг глазами не русских, но голландцев.

ЮИТЕНБРУК: Мы были просто потрясены концентрацией длинноногих девушек модельной внешности. На острове у нас есть студия, и мы планируем сделать серию их фотографий: «невинные» молодые девушки в милых хлопковых платьях и противоположный типаж — девушки в коротких платьях и на высоких каблуках. Где мы, кстати, можем найти последних?

На Невском. Да везде. Хотя Думская после полуночи — это верный путь к успеху.

ФЕРСЛЯУС: Да, мы уже слышали про это улицу, нужно обязательно сходить, для каждой серии нам нужно снять как минимум 12 человек. Но лучше, если моделей будет больше, чтоб была возможность из них выбирать при монтаже конечного снимка. Мне придется ночью просить у незнакомых девушек номера телефонов под предлогом их сфотографировать… Надеюсь, это будет безопасно.

Можете назвать несколько русских художников, которых вы знаете?

ЮИТЕНБРУК: Дягилев, Пушкин… Этот профессор и писатель, который занимается модой, я забыла его имя. Александр Васильев!

ФЕРСЛЯУС: Малевич… Это правда сложный вопрос. Я помню работы, но совершенно забыл имена.

На самом деле, если бы меня попросили назвать несколько современных голландских художников, я бы наверняка тоже растерялся. Хотя названия баров и клубов помню на удивление отлично. После того как мы решили с Ари и Эль пойти на Думскую вместе (от греха подальше), я стал обладателем самой крутой визитки в стране — 12 пловцов-атлетов из серии Exactitudes, снятых в 2000 году в Рио-де-Жанейро. В итоге на Думскую мы вместе так и не попали, но угадайте, что теперь висит на дверце моего холодильника?

Пол Мерс

Одним из ключевых проектов в рамках Orange Days стал организованный на острове архитектурный лагерь, собравший на несколько дней воедино студентов из Голландии и России. Для меня голландская архитектура — это прежде всего нависающие над каналами голландские фронтоны, дома на воде с сушащимися в центре города одеждами, современные «кубические дома» и мост Яна Шефера, с которого одной ночью я хотел выбросить свой гражданский паспорт. Да уж, не густо. Узнать о том, как видят российскую архитектуру профессионалы, я решил при встрече с Полом Мерсом, куратором Летнего архитектурного лагеря.

С сегодняшнего дня на острове начинает свою работу Летний архитектурный лагерь. Не могли бы вы вкратце рассказать о нем?

На десять дней мы собрали вместе студентов архитектурных вузов (пять из Голландии и пять из России) для того, чтобы совместно создать проект по будущему развитию Новой Голландии. Перед нами стоит задача, как привнести на остров необходимые современному городу инновации, не нарушив его исторического облика. На следующей неделе мы представим финальный проект, лучшие идеи которого будут реализованы в ходе реконструкции острова.

Я знаю, что это уже не первый ваш визит в Россию. Сравнивая Санкт-Петербург с Амстердамом, что вы можете отметить?

Первое, что хочется отметить, — это, конечно, каналы, острова и мосты. В этом Санкт-Петербург безусловно похож на Амстердам. Но когда, гуляя по городу, начинаешь физически ощущать его размеры, ты понимаешь, что в этом сравнении Амстердам больше похож на деревню. Третье — это характерная для города линия горизонта: в центре нет высоких современных зданий, которые бы ее нарушали, и это уникально. Я не хочу сказать, что в центре не должны появляться современные здания, но в том, как их правильно вписать в исторический контекст, в ДНК города, и состоит задача архитекторов. Например, возможна ли башня «Газпрома» в центре Санкт-Петербурга? Возможно, если она будет не вертикальной, а горизонтальной и впишется в логику градостроения, то да.

Если бы вас попросили охарактеризовать российскую архитектуру пятью пунктами, что бы вы отметили прежде всего?

Я уже начал с Санкт-Петербурга и, пожалуй, повторюсь. Я считаю его одним из самых красивых городов Европы, и это первая ассоциация. Второе — это архитектура конструктивизма. Третье — система московского метрополитена. Четвертое — парки в Москве, особенно ВДНХ. И последнее — это Новая Голландия.

Ян Хук

Еще одна серия фотографий, но теперь уже в рамках и под стеклом, также висела на одном из заборов. На студийных снимках — жители Африки в пестрых одеяниях, под снимками — заметки, написанные художником, типа «Я не очень хотел снимать его потому, что он не был похож на милого сумасшедшего, а скорее на парня, нюхающего на улице клей». Разобраться, в чем дело, я решил при встрече с автором работ, фотографом Яном Хуком.

Не мог бы ты рассказать о своих работах, представленных в рамках фестиваля Orange Days? 

Мы совместно с амстердамским журналом Foam привезли в Россию серию моих фотографий и фильм, в котором я хотел рассказать о взаимоотношениях между фотографом и моделью. Фильм так и называется — «Я и мои модели».

Фотографии, которые сейчас висят на заборе, были сделаны в одной стране?

Да, в Санкт-Петербург мы привезли серию, сделанную в Эфиопии. Там я снимал бездомных и людей с психическими отклонениями, потому что я увидел в них красоту, которую хотел запечатлеть в кадре. Для этого я нашел местного ассистента, который помог мне договориться с ними и решить вопросы со съемками. Конечно, я мог просто снять их на улице, но задача была в том, чтобы сфокусироваться именно на портретируемом, вырвать его из привычного городского контекста и привести в чистую студию. И это сработало: на снимках бездомные преобразились и выглядят, как короли, потому что они почувствовали свою значимость, и это видно в их взглядах.

Ты был до этого в России?

Нет, я здесь впервые. И первое впечатление на меня произвел небольшой магазин рядом с моим отелем. Ты можешь купить там абсолютно все, но это все крайне странное. Например, если тебе нужна ваза для цветов, ты не найдешь обычную прозрачную стеклянную вазу, как в Голландии. Но зато тебе предлагают вазу, расписанную веселыми слонами, которые поливают друг друга водой из хоботов. И все это в фиолетовом и золотом цвете! Или, например, ты хочешь купить простую белую скатерть на стол, но зачем? Там тебе продадут скатерть с принтами клубники, подсолнухов или бананов. Причем, это не был какой-то специальный магазин смешных подарков, это был обычный маркет. После этого я не мог не влюбиться в Россию.

Можешь назвать несколько русских художников?

Борис Михайлов — один из моих любимых советских фотографов. Он тоже снимал бездомных, многие его работы меня вдохновляют. И я бы еще хотел назвать Владимира Набокова как художника слова.

За голландскую музыку на сцене острова экспрессивным инди-роком отвечали длинноволосые парни из группы Go Back to the Zoo, чей хит Beam Me Up многим знаком из рекламы Nike и сериала Californication. Их последний сингл Charlene можно послушать на  под прицелом веб-камеры. После концерта ребята сказали, что Канье Уэст набрался смелости и сделал это, я же после походов с группой по барам пока так и не решился.

Вечером, после интервью, мы в компании арт-директора проекта «Лето в Новой Голландии» Алессандрой Прандин, Яном Хуком и Карин Беренем из Foam Museum Amsterdam пошли в чайхану близ острова. Манты, кебаб, супы странной консистенции и пластиковый газон на веранде добавили еще большего колорита даже при отсутствии алкоголя. Но так как местным колоритом меня уже не удивишь, после ужина я решил повести всех в бар, который мы искали больше часа в районе Коломны, а нашли традиционно на улице Марата. Чтобы меня не мучила совесть, я внутренне решил, что это пешая экскурсия по городу. Стоит ли говорить, что в эту ночь пиво «Василеостровское» казалось самым лучшим в мире? Нет, не стоит, это неправда.

 

Текст: Андрей Саков

Фото: Женя Аэрохоккей

Интервью
Добавить комментарий